Но жизнь так и происходит. Если вы понимаете это, тогда вы вообще не волнуетесь, тогда вы знаете, что если возлюбленный ушел – он вернется; если любимая сердится – она полюбит. Тогда у вас есть терпение. С Аристотелем вы не можете иметь терпения, потому что там если возлюбленный ушел,– он ушел в прямолинейное путешествие, без возврата – это не круг. Но на Востоке мы верим в круг – на Западе верят в линию.
Западный ум линеен, восточный – закруглен, поэтому на Востоке любимый может ждать. Он знает, что женщина, которая покинула его сейчас, вернется – она уже на пути, она, наверно, уже раскаивается, уже раскаялась; она, должно быть, возвращается; рано или поздно она постучится в дверь. Только подожди – ведь всегда есть противоположное.
А когда женщина возвращается после гнева, тогда любовь снова свежа. Теперь это не повторение. Период гнева разрушил прошлое. Теперь она снова молодая девушка, невинная девушка. Она снова влюбляется – все становится свежим.
Если вы понимаете это, тогда вы не против чего угодно: вы знаете, что даже гнев прекрасен, даже те или иные ссоры дают жизни настрой. И все помогает обогащению. Тогда вы принимаете и тогда в глубоком приятии вы терпеливы, тогда нет нетерпения и спешки, тогда вы можете ждать, молиться и мечтать.
С другой стороны, если жизнь линейна, как считает Аристотель или, поскольку западное мышление перешло от Аристотеля к Бертрану Расселу, как считает Бертран Рассел, тогда в жизни много нетерпения. Никто не собирается возвращаться домой, поэтому вы всегда трясетесь, боитесь и становитесь подавленными. Тогда вы можете оставаться с женщиной десять лет или десять жизней, но это – пребывание с незнакомкой. Вы контролируете себя, она контролирует себя – и нет встречи. Жизнь – это не логика. Логика – это лишь часть, причем точно обозначенная, категоризованная, подразделенная, а жизнь запутана. Но что поделать? Это так. Жизнь не так разделена, не так точно обозначена, она – хаос. Но логика мертва, а жизнь – жива, поэтому вопрос в том, выбирать последовательность или выбирать жизнь.
Если вы слишком упорно держитесь за последовательность, вы будете становиться все более и более мертвым, потому что последовательность возможна только в том случае, если вы полностью отбрасываете противоположное. Тогда вы любите и только любите; вы только любите и никогда не гневаетесь, никогда не ненавидите, никогда не конфликтуете. Вы слушаетесь и только слушаетесь: никакого непослушания, никакой революции, вы никогда не уходите прочь. Но тогда все черствеет, тогда связь становится ядовитой – тогда она убивает.
Этот Сосан не за логику – он за жизнь. Теперь попытайтесь понять значение его слов.
Он говорит:
Великий путь не труден для тех,
кто не имеет предпочтений.
Когда и любовь и ненависть отсутствуют,
все становится ясным и незамаскированным.
Сделайте, однако, маленькое различие –
и небо, и земля становятся бесконечно
разделенными.
Если вы желаете видеть истину,
тогда не имейте мнения «за» или «против».
Борьба между тем, что любишь,
и тем, чего не любишь – это болезнь ума.
То же говорил Чжуан-цзы: «Легкое – верно». Великий путь не труден. Если он кажется трудным, то как раз вы и делаете его трудным. Великий путь легок.
Как он может быть труден? Даже деревья следуют ему, реки следуют ему, горы следуют ему. Как он может быть труден? Даже птицы летают согласно ему, и рыбы плавают согласно ему. Как он может быть труден? Человек делает его трудным, ум делает его трудным, и способ сделать любую легкую вещь трудной – это выбирать, делать различие.
Любовь легка, ненависть легка, но вы выбираете, вы говорите: «Я буду только вдыхать, я не буду выдыхать». Теперь все стало трудным.
Ум может сказать: зачем выдыхать? Дыхание – это жизнь. Простая арифметика – продолжайте вдыхать. Не выдыхайте и вы станете более и более живыми: все больше и больше жизни будет накапливаться в вас. Вы станете великим сокровищем жизни. Только вдыхайте, не выдыхайте – ведь выдыхание есть смерть.