Ловкие носильщики быстро перетаскивают наш багаж на берег широченной реки — Северной Двины, несущей свои мутные воды к Белому морю. Вверх и вниз по течению снуют проворные моторки, солидно пыхтят, выбрасывая клубы черного густого дыма, буксиры и, расплескивая лопастями воду, медленно ползут колесные «старики» пароходы, таща за собой бесконечные плоты.
Архангельск живет лесом. Зеленое золото нашей страны здесь перерабатывается в лесные материалы, грузится на пароходы и идет за границу, возвращаясь обратно в виде машин и валюты.
Самый город находится на другом берегу реки. Переезжать ее надо на специальном пароходе. Пароход только что причалил к пристани. Народу на нем так много, что мы решаем ждать следующего рейса. Но не успел еще пароход отойти, как к пристани подошел сильный моторный катер под флагом Совторгфлота. Его прислала нами начальник экспедиции, получив телеграмму о нашем приезде в Архангельск.
Грузимся, занимая своим имуществом все свободное пространство. «Гром», так называется катер, мчит нас вниз по течению, вздымая за собой огромную волну. Нос моторки обрастает двумя валами вспененной воды.
Рулевой все время всматривается вперед и, сворачивая то вправо, то влево, оберегает суденышко от столкновения с бревнами, тихо плывущими вниз по течению. Эти бревна, оторвавшиеся от плотов или отставшие от сплава, представляют собой серьезную опасность при столкновении.
Моторка останавливается у плавучего дока, около которого стоит средних размеров черный однотрубный пароход. Это и есть ледокол «Сибиряков», точнее — пароход ледокольного типа.
Первое впечатление от него неважное. Во-первых, он очень невелик. Во-вторых, сильно загружен и сидит низко. В-третьих, он не кажется таким мощным, как, скажем, ледоколы «Красин» или «Ленин».
«Сибиряков» — судно старой постройки. Вместе о «Седовым» и «Русановым» он был куплен в начале мировой войны в Англии специально для военных перевозок в замерзающие порты.
Сейчас он избран для экспедиции как наиболее экономный по топливу. Для него требуется во много раз меньше угля, чем для мощного «Красина». Кроме того, большое количество команды на мощных ледоколах также неприемлемо в длительной экспедиции, тем более что возможна зимовка.
По прибытии на корабль сразу же идем к Шмидту. Он находится в своей каюте, вернее — в кабинете капитана.
Отто Юльевич знакомит меня с капитаном.
Владимир Иванович Воронин, крупный, коренастый мужчина, из местных поморов, крепко жмет руку и, по— северному окая, заботливо справляется: поместились ли мы в каюте, удобна ли она для нашей работы.
Воронин — колоритная фигура. Сын и внук моряка, он начал свою морскую карьеру мальчиком — зуйком, взятым на промысловый бот для насадки наживы на крючки. Кем только он не был в море: юнгой, коком.
матросом, наконец, штурманом и капитаном. Всю свою жизнь Воронин проплавал в северных морях, заслуженно пользуясь репутацией лучшего ледового капитана нашей страны. Он знает море и любит его, прекрасно знает льды и их повадки. Не знает только аварий. Всегда, при всех обстоятельствах выбирался он из самых тяжелых положений. Уже не в первый раз он идет со Шмидтом. Ходил с ним на Землю Франца-Иосифа, на Северную Землю. Из года в год с неизменным успехом Владимир Иванович ходит на зверобойные промыслы.
Пока мы говорили, в каюте появился новый человек в матерчатой синей блузе с орденом Трудового Красного Знамени. Это Владимир Юльевич Визе, профессор-полярник, руководитель научной части экспедиции. Он внимательно осматривает меня и моих спутников сквозь круглые роговые очки и, поздоровавшись, обращается к Шмидту с вопросом о каких-то приборах.
За ним сейчас же входят один за другим четыре человека тоже с вопросами. Почтальон приносит срочные телеграммы. В каюте становится тесно. Мы сразу окунаемся в знакомую предотъездную суету.
В сопровождении сотрудника экспедиции идем в твиндек — помещение, находящееся под палубой, и, спустившись по трапу в трюм, пройдя мимо ящиков с экспедиционными грузами, попадаем в нижнюю кают— компанию, в которую выходят двери кают работников экспедиции.
На дверях висят номерки кают и листочки с фамилиями. На каюте № 1 значится моя фамилия. Сопровождающий, открывая дверь, поясняет:
— Эта четырехместная каюта предоставлена киночасти. Одна койка оставлена вам для аппаратуры.
Осматриваюсь. Новенькая отделка. Слева и справа по две койки, одна над другой. Шкаф, откидной умывальник. Около коек диванчики и между ними письменный стол с ящиками. На потолке две матовые лампы, над столом — штепсель. Чисто, просторно, уютно.