Сегодня он идёт к Мориарти. Это плохая идея. С Мориарти нужно быть в идеальной форме, а сейчас всё не так. Насколько малым ни было бы сегодняшнее сражение, он проиграет.
Но он так устал иметь дело с идиотами.
Популяция лондонцев-не-идиотов состояла из Мориарти и Шерлока, а прямо сейчас из этих двоих Мориарти казался Майкрофту более безопасным выбором. В этом было что-то неправильное, помимо напряжённых братских отношений, но сейчас Майкрофту не до этого. У него в камере Мориарти. К Мориарти и поедет.
На этот раз он ждёт, когда Мориарти к нему приведут. Появившись, тот вместо приветствия взмахивает рукой и, отклонившись назад, прислоняется плечами к стене.
— Расскажи мне что-нибудь, — произносит Майкрофт.
Мориарти смотрит на него, потом проводит по волосам сзади вперёд, взлохмачивая их. Открывает рот и сообщает Майкрофту имена, даты и места для полудюжины ключевых операций в Европе и Азии, говорит о крупных преступных группах, причинявших беспокойство в глобальном масштабе.
Майкрофт изо всех сил старается выглядеть так, словно предвидел этот… подарок. Он позволяет Мориарти подойти ближе и остановиться совсем рядом.
— Тяжёлый день в офисе, дорогой? — интересуется Мориарти.
— Да.
— Не в настроении для игр? — Мориарти поднимает брови.
Майкрофт разочарован. Всё это — игра. Честность лишь очередной её вариант, и Мориарти должен об этом знать. Он смотрит на Мориарти, на этот раз не пытаясь держать лицо. Он подозревает, что без привычных уже масок не так уж много можно увидеть. Вероятно, он выглядит усталым.
Дыхание Мориарти горячее и сладкое с едва уловимым ароматом корицы. Кто-то кормит его сладостями. Майкрофт почти готов рассмеяться.
— Я бы хотел укусить тебя, — мурлычет Мориарти. Выдох тёплым призраком касается лба Майкрофта и спускается по щеке. — Оставить на тебе шрам. Большой и глубокий, который никогда не зарастёт. О некотором и за всю жизнь не забудешь, сколько ни пытайся, — Мориарти проводит языком вдоль его нижней челюсти к уху. — Например, обо мне.
Укус сильный, но вовсе не такой глубокий, как ожидал Майкрофт. Даже кожа не пострадала.
Скользнув вниз, Мориарти опускается на пол и кладёт руки ему на бёдра.
— Расскажи мне что-нибудь.
Майкрофт снимает пиджак, расстёгивает левую манжету и закатывает рукав до локтя, чтобы показать Мориарти шрам, который уже оставил ему Шерлок. Сейчас, спустя десять лет, отметина уже белая. Видны следы каждого зуба, но ещё и участок почти вырванной плоти, который доктора не смогли полностью восстановить.
Мориарти не сводит с него глаз. Его пальцы замирают над шрамом, словно тот обладает необъяснимой силой притяжения и Мориарти не может устоять.
— Его двадцать первый день рождения, — рассказывает Майкрофт. — Я нашёл его голого в Риджентс-парке, он сидел на земле и болтал ногами в воде. В январе. Жар от его кожи ощущался за фут. Я попытался усадить его в машину, но он укусил меня и сбежал, — Майкрофт сглотнул. Он никому об этом не рассказывал. Даже самому Шерлоку, который почти наверняка ничего не помнит. — Он не понимал, что делает.
— А я бы понимал, — серьёзным тоном почти пропел Мориарти. — Я бы точно знал, что делаю, если бы оставил тебе такой.
Он бережно и заботливо держит руку Майкрофта. Наклоняясь к шраму, облизывает его, всасывает кожу. Его губы и язык мягкие, горячие и скользкие. Майкрофт чувствует аромат корицы в воздухе, его кожа наверняка тоже будет ею пахнуть, когда Мориарти закончит.
От посасывания кожи его пульс ускоряется. Зубы прихватывают неровные края шрама. Он прикладывает массу усилий, чтобы не двигаться, сидя на жёстком металлическом стуле. Мориарти снова его кусает, но и в этот раз кожа остаётся неповреждённой. Укус острый, зубы сжимаются сильно. Синяк точно останется, но не шрам. И всё же у Майкрофта сбивается дыхание.
Мориарти садится прямо. Его губы яркие и влажные. На его щеках заметен лёгкий румянец, а свободные брюки натянуты возбуждённым членом.
Майкрофт расправляет рукав, из-за слюны хлопок прилипает к коже. Потом встаёт. Мориарти не сводит с него взгляда, пока он не покидает комнату, и потом смотрит в одностороннее зеркало. Майкрофт наблюдает за ним почти двадцать минут и понимает за это время две вещи. Во-первых, что он пришёл сегодня, желая проиграть сражение в их войне. А во-вторых, что он не уверен, получилось ли именно так.
***
Он идёт в комнату Мориарти, вместо того чтобы ждать, пока его приведут в допросную. В комнате есть кушетка, одеяло, никогда не гаснет свет, а камера не перестаёт записывать происходящее. Майкрофт смотрел записи.
Мориарти неподвижно сидит по шесть, восемь, двенадцать часов, а потом бросается на стены, бьётся головой о стеклянную вставку в двери, мастурбирует, сидя на полу, с животными стонами. Нацепляет одеяло вместо плаща и, стоя на кровати, поёт «Боже, храни королеву».
Та вменяемость, что была у него, быстро заканчивалась, и это, как в самом начале сказала Антея, — проблема.
— Привет! — радуется он, едва Майкрофт появляется в его маленьком мире. — Уже решил меня отпустить?
— Ты знаешь, что я не могу этого сделать.
— Ха-ха-ха, — Мориарти крутит пальцем, а потом слегка нажимает на кончик носа Майкрофта. — Ты знаешь, что тебе придётся!
— В самом деле?
— Ага. — С этим словом вся наигранность исчезает. Выражение лица Мориарти совершенно серьёзное, а его голос становится на октаву ниже. Или же это и есть игра. — Вакуум силы. Чёртова чёрная дыра.
Это правда. Уже сейчас империя Мориарти разваливается. Никто не может его заменить, он был на самой вершине так давно и прочно, что вернуться к нормальному просто невозможно. Это было бы дезинтеграцией — попытаться переделать мир, или хотя бы преступную его часть.
— Ты заставил половину хоть сколько-нибудь значимых мировых лидеров вести себя так, словно они злые волки, а дома всех остальных сделаны из соломы. Ты Наполеон, а я Россия. Ты не потянешь второй фронт.
— Я выше, чем Наполеон, — ровно произносит Майкрофт.
Мориарти смеётся, менее безумно на этот раз, с почти искренним весельем, и прижимает ладонь к щеке Майкрофта.
— Но ты всё равно остаёшься одним человеком, а я всегда буду Россией, — шепчет он.
Майкрофту не стоит позволять Мориарти прикасаться к себе. Не следовало отключать камеры. Вообще не стоило приходить. К данному моменту он уже настолько скомпрометирован, что это поняли все в этом здании.
— Россия уже не та. Империи разваливаются.
— И возрождаются, — Мориарти взмахивает руками, а потом соединяет ладони перед собой, словно в молитве. — И снова чёртово солнце никогда не заходит над Британской Империей. Что случится, когда ты умрёшь, дорогой? Знаешь, что сказал мне Себ, когда мы поняли, что ты притащишь меня сюда?