Еще одним свидетельством того, что республиканская администрация Эйзенхауэра отдавала приоритет разработке искусственных спутников Земли для решения задач в интересах вооруженных сил, являются разработки корпорации "Рэнд" в конце 1950 - начале 1960-х годов. В 1956 году началась отработка возвращаемого космического разведывательного аппарата. Одновременно велись работы над космическими разведывательными системами, передающими на Землю информацию в реальном масштабе времени. По инициативе генерала Б. Шривера специалисты "Рэнд" корпорации, занимавшиеся раньше отработкой разведывательного оборудования для высотных аэростатов, перешли в проект WS-117L, имевший целью создание разведывательного спутника. В тот период деятельность корпорации "Рэнд" в области воздушных и космических средств разведки была особенно интенсивной. Естественно, корпорация "Рэнд" работала и над другими проектами. В частности в 1956 г. началась реализация многолетнего проекта, связанного с исследованиями Луны. Руководителем этого проекта был Р. Бакхайм. "Исследование было всеобъемлющим и включало в себя анализ технических характеристик (лунного аппарата. - Г.Х.), траекторий (для аппарата жесткой посадки, орбитального полета, возвращения на Землю), отработку средств наведения и управления, полезных нагрузок и приборного оборудования"6. Однако проекты, связанные с созданием средств воздушной и космической разведки, несомненно занимали в то время центральное место в деятельности корпорации "Рэнд".
Сколь внушительными ни казались бы современникам эффектные достижения США в космосе, явившиеся следствием политических решений, принятых в 1961 году демократической администрацией Дж. Кеннеди, недавно рассекреченные документы свидетельствуют о том, что именно усилиями президента Эйзенхауэра был создан потенциал технических средств воздушной и космической разведки, которые позволили военно-политическому руководству США постоянно получать достоверные данные о военном, промышленном и ресурсном потенциале СССР, что в конечном счете обеспечило американской стороне возможность адекватно реагировать на действия Советского Союза по совершенствованию своего военно-технического потенциала.
9 августа 1960 года директор ЦРУ в администрации Эйзенхауэра А. Даллес (брат государственного секретаря Дж. Фостера Даллеса) подписал директиву о создании комитета по воздушной и космической разведке, на который была возложена "координация деятельности по совмещению задач в сфере внешней разведки и требований, сформулированных разведывательным комитетом США, с возможностями действующих или перспективных систем разведки; рассмотрение таких проблем как распределение разведывательной информации и принятие мер безопасности и подготовка соответствующих рекомендаций"7. Именно усилиями этого комитета при содействии других разведывательных организаций США была начата реализация самого секретного проекта разведывательных спутников "Корона" и впоследствии был создан разносторонний потенциал космических средств наблюдения, которые в конечном счете содействовали активизации процесса ограничения вооружений и разоружения, укреплению мер доверия в международных отношениях, повышению "прозрачности" процессов разработки и реализации внешней политики.
Разведывательные спутники не были единственным видом космической техники военного назначения, к которым проявляла интерес администрация Эйзенхауэра. В сборник документов по истории американской космонавтики включен план военной космической деятельности США8. В нем перечислены проекты, которые уже реализовывались или работы над которыми предполагалось начать до конца 1958 года. Этот план приведен в Таблице 5.
При Эйзенхауэре были также заложены основы межведомственного взаимодействия военных и гражданских организаций, участвовавших в реализации национальной космической программы США. На одном из последних заседаний Совета национальной безопасности при президенте Эйзенхауэре был рассмотрен проект заявления о политике в отношении баллистических ракет и военных космических программ, в котором отмечалось, что создание Советским Союзом раньше США оперативной группировки межконтинентальных баллистических ракет "будет одной из серьезнейших угроз национальной безопасности и единству Свободного мира"9. На этом заседании были перечислены приоритетные программы МБР, которые должны реализовываться ударными темпами. Среди них "Атлас", "Титан", "Поларис", "Минитмен". Среди космических систем приоритет был отдан проектам "Дискаверер", "Меркурий" и "Сатурн". В протоколе заседания было особо оговорено, что любые испытания, в процессе которых намечается уничтожение искусственного спутника Земли или космического аппарата, могут проводиться только со специального одобрения президента.
В то же самое время президенту Эйзенхауэру пришлось не раз представать перед американской общественностью в связи с событиями в советской космической программе. Запуск первого советского искусственного спутника Земли вызвал в американском обществе мощную эмоциональную реакцию. От Эйзенхауэра ждали призыва к единству нации, к ответным действиям в адрес "общего врага свободного мира". Но его заявление на пресс-конференции 9 октября 1957 года многих разочаровало. Президент воздержался от алармистских оценок и подстрекательских - в адрес военных приготовлений рекомендаций, которые к тому времени были в распоряжении высшего политического руководства США. Как мы уже говорили, и это подтверждают исторические факты, Эйзенхауэра больше интересовало состояние и возможности совершенствования военного потенциала государства. Но в сложившейся в то время в США эмоциональной атмосфере, когда общественность и политические противники Эйзенхауэра во главе с лидером демократов в Конгрессе сенатором Л. Джонсоном требовали от него "адекватной реакции" на успехи СССР в космосе, у президента было немало неприятных встреч с политическими и общественными деятелями, высокопоставленными военными, представителями средств массовой информации. Нужно отдать должное Эйзенхауэру, он остался сдержанным, верным своим убеждениям. Такая его позиция уберегла американское общество от непродуманных поспешных действий, которые могли обернуться весьма печальными последствиями.
Начиная со своего первого появления перед широкой аудиторией после запуска первого советского спутника, Эйзенхауэр терпеливо убеждал американское общественное мнение в том, что сам по себе советский спутник "ни на йоту" не повысил его озабоченность и не является поводом для истерии. Он также утверждал, что советская космическая программа - удел узкой элиты талантливых ученых, которую советские руководители беззастенчиво эксплуатируют и отделяют от "остального общества". Его больше привлекал тот факт, что полет первого спутника не вызвал комментариев, касающихся толкования национального суверенитета в отношении воздушного и космического пространств над территорией государства. Поскольку в то время ни одно правительство не выразило протеста в связи с тем, что спутник пролетел над их территорией, заместитель министра обороны в администрации Эйзенхауэра Д. Куорлз заявил, что русские сами установили приемлемость полетов космических аппаратов над территорией других государств. Это обстоятельство вселило в Эйзенхауэра надежды, что проблема суверенитета не станет непреодолимым препятствием на пути создания в США средств космической разведки. Что же касается призывов к резкому увеличению бюджетных ассигнований на космос, то на заседании в Белом доме он заявил: "Мне хотелось бы узнать, что происходит на обратной стороне Луны, но я не могу выделить на это средства в этом году"10.
25 ноября 1957 года у Эйзенхауэра случился приступ паралича, а в это время сенатор Л. Джонсон открыл сенатские слушания о последствиях запуска советского спутника для США. Демократы хотели взять реванш за многие годы, когда Эйзенхауэр пользовался в американском обществе огромным авторитетом. Поэтому они стремились представить спокойную реакцию Эйзенхауэра на советские успехи в космосе как свидетельство его пренебрежения интересами американской науки, образования, космической программы и вообще национальной безопасности. Но этим замыслам не было суждено свершиться.