Волнением этим решили воспользоваться старообрядцы. Протопоп Никита Добрынин, по верному прозвищу «Пустосвят», вместе с подобными себе фанатичными старообрядцами, развернув сильную проповедь среди стрельцов, добились согласия Царской Семьи и Патриарха на то, чтобы устроить открытые пренья о вере с «никонианами», то есть прежде всего с самим Патриархом. Это прение состоялось 5 июля 1682 г. в Грановитой палате Кремля в присутствии Царской Семьи, духовенства, Синклита. Никита вслух прочёл челобитие старообрядцев об отмене новых книг и обрядов, которые объявлялись «введением новой веры». Против этого выступил Патриарх Иоаким, держа в руках икону Алексия Митрополита Московского, в большом волнении, со слезами. Старообрядцы не пожелали и слушать его! Они начали перебивать Патриарха и просто кричать: «Так креститесь!», поднимая руки с двуперстным крестным знамением. Тогда с ними в спор вступил архиепископ Холмогорский (потом — Архангельский) Афанасий, сам бывший когда-то старообрядцем, и со знанием дела опроверг положения «Пустосвята», доказав, что новые обряды — вовсе не «новая вера», а лишь исправленье ошибок, вкравшихся в чинопоследования богослужений. Протопоп Никита возразить ничего не сумел и в безсильной ярости бросился на Афанасия, ударив его по лицу. Произошло смятение. Старообрядцев выгнали, расценив их поведение как оскорбление не только Церкви, но и Царской Семьи. Оказавшись на улице, старообрядцы с криками: «Перепрехом! Победихом!», — устремились в Замоскворечье к стрельцам. Как видим, на деле никакого «перепрения», то есть победы в споре за ними не было. Стрельцы в ту же ночь схватили старообрядцев и выдали их властям. 11 июля на Красной площади Никите Добрынину «Пустосвяту» была принародно отрублена голова...
Тогда же в 1682 г. на церковном Соборе решили просить Государей принять самые строгие меры к старообрядцам, вплоть до казни через сожжение особо упорных. Несколько раз это было исполнено. Так в Пустозерске был сожжен протопоп Аввакум. Вот, пожалуй, рубеж, за которым начался церковный раскол в
полной мере, уже не как несогласие ряда сторонников старых обрядов, а как движение значительных масс людей. Теперь старообрядцы начали поносить не только «никонианскую» Церковь, но и царскую власть, подстрекая тем самым к восстанию против неё. Их движение приобретало не церковное только, но и политическое направление. Теперь против них нужно было и впрямь принимать очень сильные меры, и они были приняты, что спасло государство от верной, пожалуй, гражданской войны. Многие старообрядцы, бежавшие за границы Великороссии, стали затем совершать вооружённые набеги на русские города и веси. Ныне в «образованном» нашем обществе стало считаться хорошим тоном относиться к раскольникам — старообрядцам со умилением, чуть ли не как к мученикам или невинным страдальцам. В значительной мере это всё потому, что они оказались побеждённой, подавленной стороной. Ну а если бы победили тогда они? Протопоп Аввакум говорил, что дай ему власть, он бы вешал «проклятых никониан» на деревьях (в чём, по данным его биографии, не приходится сомневаться), — так он говорил, будучи сам только сосланным в ссылку «никонианами», и даже без лишения сана. Так что если бы победили старообрядцы, то Отечество было бы просто залито кровью. Протопоп Аввакум особенно почитается также как автор своего знаменитого «Жития». Оно, в самом деле, являет очень живой русский язык XVII столетия и в этом смысле, конечно, ценно для всех исследователей древности. Но и только! Что же касается духа и смысла, то это произведение безконечно самообольщённого человека. Достаточно вспомнить, что никто из русских святых не писал своего самохвального «жития»... Старообрядцы скоро потом раскололись на множество «толков», перестав быть чем-то единым, что само по себе говорит об их неправоте. Объявив Петра I «антихристом» (и не без основания!), старообрядцы в конце XVII в. пришли, наконец, сами к тому, что ещё раньше их уже говорил Патриарх Никон, а именно, — что возвышение государства над Церковью есть «антихристово узаконение». В предчувствии духовной погибели, грядущей на Русскую Землю, сошлись тогда и никониане и старообрядцы. Последние, проповедуя постоянно о духовном неприкасании к развращённому міру сему, тем не менее, умудрились углубиться в одну из самых пагубных его областей, — в искусство наживательства денег, в предпринимательство и показали такие способности в этом, что старообрядческий капитал стал одним из ярких явлений в России в XIX- начале XX века. Капиталом своим они потом поддержали кровавые русские революции. А некоторые из них (например — П. Рябушинский) стали видными членами тайных масонских лож. Через деньги, через капитал старообрядцы быстро сошлись с капиталом еврейским, вообще с иудеями. По-видимому, приверженность к «букве», ко внешним обрядам за счёт духовного смысла веры христовой, своеобразное «христианское» законничество и фарисейство стали глубинной основой такого удивительного соединения. Но нужно всё-таки отличать расколоучителей от той массы простых русских людей, которые им поверили. Эти последние искренне ревновали о сохранении устоев Святой Руси в русском обществе и государстве. Но об этом же ревновал и Никон и «никонианская» Церковь! Спор был, в сущности, только о разных путях достижения одного и того же. В заслугу старообрядчеству можно поставить и то, что в своей среде, как в своеобразном музее, они сохранили образцы древних книг, икон и обрядов, что для всех исследователей старины очень важно и ценно. Движение старообрядчества в конце XVII столетия было, что называется, «криком души» наиболее нетерпеливой и неспокойной части народа Великороссии, её ответом и откликом, хотя очень неправильным и болезненным, на действительное отступление от Христа и Евангелия в среде решающей массы общества и наипаче — в среде власть имущих.