Так начались попытки большевицкого режима противопоставить две части Русской Церкви — Зарубежную и находящуюся в России, друг другу, учинить между ними раскол. При жизни Патриарха Тихона сделать этого им не удалось!
Меж тем, в 1922 г. в России началось что-то вроде облавы на епископов и иное духовенство. Очень много иерархов были арестованы, брошены в тюрьмы. Всё в целом создавало впечатление страшного разгрома, как бы конца Православной Церкви... Некоторая часть духовенства поддалась панике, пошли разговоры о том, что для спасения, сохранения живых сил Церкви нужно притворяться полностью преданными большевикам, соглашаться на всё, что они требуют от церковников... Настал час великого соблазна!
В этот решающий, исторический час духовного выбора, вставшего перед сознанием всех архиереев Русской Православной Церкви и каждого в отдельности, словно могучий колокол прозвучало слово священномученика митрополита Петроградского Вениамина (Казанского). Он был арестован и привлечён к «суду» в Петрограде в 1922 г. по тому же провокационному «делу» об изъятии церковных ценностей. Сей благодатный, смиренный старец, любимый всеми верующими Петрограда, архипастырь, всегда далёкий от какой-либо политики, соглашался отдать даже драгоценнейший оклад самой великой святыни города — Казанской иконы Богородицы, вообще — любые ценности Церкви, кроме богослужебных сосудов, за которые, впрочем, Помголу предлагался эквивалентный выкуп золотом, с условием, что верующие получат право убедиться, что ценности их идут в самом деле голодающим. Несмотря на это, митрополита предали суду. Мало кто думал, что суд станет фарсом, видимостью суда, в силу «секретных» инструкций Ленина. Защищать владыку Вениамина взялся опытный адвокат Я. С. Гуревич, спросивший митрополита, не смущает ли его то, что он, Гуревич, — еврей. Митрополит с улыбкой ответил, что не смущает. Гуревич сумел блестяще доказать полное отсутствие состава преступления в действиях владыки Вениамина. Очень яркий пример того, что не все евреи единодушны с деяниями своих явных и тайных вождей, что последним далеко не всё и не всегда удаётся в плане «воспитания» своих соплеменников! Не взирая ни на что, суд приговорил митрополита и других с ним обвиняемых к расстрелу. Это было 4/17 июля 1922 г. За два дня до приведения приговора в исполнение Владыка Вениамин из тюрьмы сумел передать на свободу такое своё письмо: «... В детстве и отрочестве я зачитывался Житиями Святых и восхищался их героизмом, их святым воодушевлением, жалел, что времена не те и не придётся переживать, что они переживали. Времена изменились, открывается возможность терпеть ради Христа от своих и от чужих. Трудно, тяжело страдать... Трудно переступить этот рубикон, границу, и всецело предаться воле Божией. Когда это совершается, человек избыточествует утешением, не чувствует самых тяжких страданий, полный... внутреннего покоя, но и других влечёт на страдания, чтобы они переняли то состояние, в каком находится счастливый страдалец. Об этом я ранее говорил другим, но мои страдания не достигли полной меры. Теперь, кажется, пришлось пережить почти всё: тюрьму, суд, общественное заплевание, обречение и требование этой смерти, якобы народные аплодисменты, людскую неблагодарность, продажность и тому подобное, безпокойство и ответственность за судьбу других людей и даже за самую Церковь. Страдания достигли своего апогея, но увеличилось и утешение. Я радостен и покоен, как всегда. Христос наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо. За судьбу Церкви Божией я не боюсь. Веры надо больше, больше её иметь нам, пастырям. Забыть свою самонадеянность, ум, учёность и силы, и дать место благодати Божией. Странны рассуждения некоторых, может быть и выдающихся пастырей, разумею Платонова, — надо хранить живые силы, то есть их ради поступаться всем. Тогда Христос на что? Не Платоновы, Чепурины, Вениамины и тому подобные спасают Церковь, а Христос. Та точка, на которую они пытаются встать, — погибель для Церкви. Надо себя не жалеть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя. Теперь время суда (имеется в виду испытание душ — прот. Л.). Люди и ради политических убеждений жертвуют всем. Посмотрите, как держат себя эсэры и т.п. Нам ли, христианам, да ещё иереям, не проявлять подобного мужества даже до смерти, если есть хоть сколько-нибудь (!) веры во Христа, в жизнь будущего века!...»