«Председатель (суда): Гражданин Белавин,... Ваше послание касается церковного имущества, как же понимаете Вы с точки зрения советских законов, законно Ваше распоряжение, или нет?
Патриарх. Это Вам лучше знать. Вы — советская власть.
Председатель: То есть Вы говорите, что судить нам, а не Вам. Тогда возникает вопрос — законы существующие в государстве, Вы считаете для себя обязательными, или нет?
Патриарх: Да, признаю, поскольку они не противоречат правилам благочестия. Это было написано в другом послании.
Председатель: Вот в связи с этим ставится вопрос: не с точки зрения церковных канонов, а с точки зрения юридической: вот имеется закон о том, что всё церковное имущество изъято от Церкви и принадлежит государству, следовательно, распоряжаться им может только государство, а Ваше послание касается распоряжения имуществом и даёт соответствующие директивы, законно это или нет?
Патриарх: С точки зрения советского закона, незаконно, с точки зрения церковной — законно.
Обвинитель: Значит, с советской точки зрения незаконно, и это Вы учитывали и знали, когда писали послание.
Патриарх: В моём послании нет, чтобы не сдавать. А вот я указываю, что кроме советской есть и церковная точка зрения и вот с этой точки зрения — нельзя».
Как видим, положение безвыходное, тупиковое. Это и есть — Граница! Такое положение может разрешиться только отступлением одной из сторон или смертью одной из сторон, если она готова умереть, но не отступить! Как же оно разрешается в том конкретном случае на процессе 54-х старейших московских священников, на котором происходил приводимый допрос?
Председатель: Вы приказывали читать всенародно Ваше воззвание, призывая народ к неповиновению властям (- лукавое «передёргивание карт»! — прот. Л.)?
Патриарх: Власти хорошо знают, что в моём воззвании нет призыва к сопротивлению властям, а лишь призыв сохранить свои святыни, и во имя сохранения их просить власть дозволить уплатить деньгами их стоимость, и, оказывая тем помощь голодным братьям, сохранить свои святыни.
Председатель: А вот этот призыв будет стоить жизни Вашим покорным рабам.
И здесь он показал рукой на подсудимых.
Тогда, по другому источнику — свидетельству очевидцев, Патриарх Тихон окинул любящим взглядом батюшек на скамье подсудимых и сказал; «Я всегда говорил и продолжаю говорить,... что во всём виноват я один, а это — лишь моя Христова армия, послушно исполняющая веления ей Богом посланного Главы. Но если нужна искупительная жертва, нужна смерть невинных овец стада Христова — тут голос Патриарха возвысился и стал слышен во всех углах громадного зала, и сам он как будто вырос, когда обращаясь к подсудимым, поднял руки и благословил их, громко и отчётливо произнося, — благословляю верных рабов Господа Иисуса Христа на муки и смерть за Него». Подсудимые опустились на колени. Смолкли и судьи, и обвинители... Заседание в этот вечер больше не продолжалось.» Наутро огласили приговор: 18 священников — к расстрелу. Когда их выводили из зала, они запели: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав».
Пасха! Сущая Пасха Святой Руси, если иметь в виду буквальный перевод слова Пасха — «переход», «прохождение». Переход Руси из жизни земной — в жизнь Небесную Царства Божия, Воскресение в Царство Небесное! И уходят из этой истории, из этого міра и жизни, не с проклятиями мучителям, не с воплями или отчаянием, а с Пасхальной радостью — «Христос Воскресе!». Вот ведь что. Вот это — несомненная, неоспоримая победа Церкви Христовой над церковью антихристовой!
Но если границу, на которой нужно стоять до смерти, то есть до победы, в области церковных предметов определить было сравнительно просто, то сложней оказалось определить такую границу в более обширной области — общих отношений между Церковью и Советским государством. До какой черты можно здесь идти на уступки (отступать), а где нужно также твёрдо остановиться, чтобы — ни шагу назад? И в этой области священная граница была определена...