Великий Церковный и Земский Собор 1613 г. в особой Уложенной грамоте определил поставлять Царями в России только лиц из Дома Романовых из рода в род, до скончания міра, не желать никого из других в Цари, а тот, кто стал бы противиться этому определению (будь то Царь, или Патриарх, или любой иной человек), да будет проклят и отлучен от Святыя Троицы. Члены Собора, конечно, имели ввиду крепость и спокойствие государства, чтобы не было больше смут и шатания в связи с престолонаследием, чтобы ни у кого не возникало соблазна своевольно захватить Царский Престол. Никому из православных русских людей — членов того Собора тогда, в 1613 г., и в голову не могло придти, что в известном своим благочестием роде Романовых в будущем может явиться Царь — отступник от Православия, попирающий всякое благочестие, и тогда буква Уложенной грамоты и проклятие (клятва) Собора придет в великое противоречие с целью и смыслом их!...
Михаил Романов был торжественно привезён в Москву и Венчан на Царство при всеобщем ликовании народа. Его отец продолжал томиться в польском плену. В Москве порешили не поставлять пока Патриарха на место замученного Гермогена, но подождать возвращения митрополита Филарета, чтобы поставить Патриархом его.
Как всё-таки дивно водительство Божие над людьми, покорными воле Его! Борис Годунов, отдавая указ насильно постричь в монашество Феодора Никитича Романова, имел в виду навсегда отлучить его от государственных дел именно потому, что тот с юности был к ним очень способен и мог стать даже Царём! Томясь в монастырском заточении, монах Филарет по-человечески страдал и о себе и особенно о судьбе разлученных с ним жены и сына. Он не знал будущего. Тем сильнее были страданья его. Получив свободу после смерти Царя Бориса, Филарет Никитич мог вполне снять с себя монашество (что многие в подобных случаях делали) как насильственно, против воли навязанное ему, что, конечно, противоречит всем Божеским и церковным законам, но Филарет смирился с насилием, приняв его как Промысел Божий повинуясь слову Евангелия не противиться принуждению. И что же мы видим? По прошествии времени он возвращается точно к тому, от чего стремились его оторвать, — к делам государства Российского. Правда, возвращается не как Царь, а как Патриарх и как отец Царя (!), но ему предстоит вместе с сыном решать всё важнейшее в государстве, используя весь свои прежний мірской опыт и природные дарования.
В 1619 г. Филарет возвратился из польского плена, был торжественно и со слезами встречен всеми, особенно сыном, и сразу же посвящен в Патриарха, вот и явлен был возрождавшейся Великороссии образ правильных отношении в ней церковной и царской власти! Они должны быть отношениями искренней, сердечной любви, как любовь между кровным отцом и сыном. Патриарх Филарет был почтен наименованием «Великого Государя», каковое в России имели только Цари (патриарх же назывался «Великим Господином»). Отец-Патриарх помогал сыну-Царю управлять государством, сын-Царь помогал отцу-Патриарху строить дела церковные. Положение исключительное и небывалое в истории Церкви (не только Русской)!
Государь Михаил до возвращения отца из плена решился на дело, дотоле тоже невиданное. Он не распустил Земский Собор, призвавший его, но оставил как постоянно действующий и с ним решал все значительные дела. С одной стороны, это говорило о новом самосознании Государя. Царь Михаил уже не потомственный удельный Князь Московский, властвующий и над другими великороссийскими землями, в прошлом — тоже удельными, а избранник всей Великороссии, всех её городов и земель. Отсюда и стремление править в совете со всей Россией в лице Земских Соборов. Это значило, с другой стороны, что князья и бояре утратили прежние положение и значение. Поначалу, правда, семейство бояр Салтыковых, родственников матери Царя, возымело большое влияние, но с прибытием Филарета Никитича влияние их было прекращено. Боярская дума продолжала существовать, и в ней, как всегда, заседали князья и бояре. Но теперь все они оказались как бы вдали от Престола, не имея возможности быть «в совете» с Царём постоянно. Царь правил «в совете» с немногими очень близкими людьми Земским Собором. Так теперь стало осуществляться правление Государей в совете с Землёй. То, что не удалось с помощью казней и козней при Иване IV и Годунове (отстранение от власти боярства) произошло как бы само собою и мирно при первом Романове. Как видим, это не было совершенным лишением знати всяческих прав и участия в царских делах. Посему родовитая знать постоянно старалась потом вернуть себе видное положение, что ей часто и удавалось. Так что очень больной и тяжелый вопрос отношений Царя и его окружения остался вопросом, не решенным в России вплоть до прекращения в ней самодержавной власти. Однако, начавшаяся с Царя Михаила опора наших Царей не на боярство, а на Земские Соборы составляет особенность XVII-го столетия и указывает на возможный новый путь бытия государства, который готов был принести очень большие плоды.