В 1633 г. Патриарх Филарет отошел ко Господу, успев назначить преемником власти своей архиепископа Иоасафа, родом из простых служилых людей. Он правил Церковью до 1640 г... После кончины Иоасафа I Патриархом был поставлен Иосиф, родом также из простых горожан (посадских). Оба эти Святейшие Патриархи уже не именовались «Великими Государями», но — «Господинами» и у них с Царём Михаилом уже не было тех тёплых родственных отношения, как с покойным его отцом, но добрые отношения в духе симфонии незыблемо сохранялись, и прежде всего — самим благоверным Царём!
В 1644 г. началось необычное дело сватовства Датского королевича Вольдемара к дочери Государя Михаила Федоровича Ирине.
Вольдемар прибыл в Москву в сопровождении протестантского пастора Матфея Фильгобера. Принцу у нас предложили принять Православие и вторично креститься, как положено, в три погружения. Фильгобер и Вольдемар возмутились и начали с русскими пренья о вере. Сказано и написано было с обеих сторон немало. Духовенство наше и книжники, особенно — протопоп Иван Наседка, смогли хорошо обличить неправду протестантизма и доказать истинность Православия. И это — не проходя никаких университетов и особо устроенных школ (кроме начальных). Но Вольдемар упорно держался веры своей. И поэтому династический брак не состоялся. В разгар этих прений 10 июля 1645 г. скончался Царь Михаил Федорович. Вольдемар был отпущен в Данию.
Наследовал Великороссийское Царство сын покойного Государь Алексей Михайлович. Историки усвоили ему прозванье «Тишайший». Трудно сказать,
что при этом имелось в виду. Ибо нравом он был довольно «взрывным», отличался и смелостью и упрямством, способен был прибегать к мерам довольно крутым, когда полагал это нужным. Однако при всём том Царь Алексей стремился действительно к миру в особенно «острых» делах, поелику это было возможно. Сие проявлялось особенно в его отношениях с окружением, с теми «сильными міра», которых он сам же держал в близости к Царскому Трону. Рано в нём появилось вместе с мужеством и малодушие, даже некое двоедушие. Он мог долго скрывать, не показывать своё отношение к человеку, опасаясь поссориться с ним, боясь обидеть его, но потом нежданно «взрывался»... Во многом искусству придворной игры научил его воспитатель, боярин Борис Морозов — человек образованный, умный, хитрый, царедворец по всей натуре своей и «широкий» настолько, что с отличными качествами души и ума у него сочеталось обыкновенное казнокрадство. Государь Алексей Михайлович был на редкость церковен. Он очень любил и до тонкостей знал православное богослужение, так что делал порой замечания церковным чтецам и певцам. Боялся святыни, благоговел перед ней. Обязательно сам зажигал лампадки в дворцовых церквях перед службой. И поэтому очень близко к сердцу имел все дела Русской Церкви, отводя им главное место во всех остальных делах общества и государства. Эти дела (и церковные и государственные) нуждались тогда во многих усовершенствованиях и исправлениях ввиду не преодоленных ещё последствий Смутного времени, в том числе в области нравственной жизни русских людей. Как и его отец, Алексей Михайлович достаточно часто прибегал к созыву Земских и Церковных Соборов в особенно важных делах. Почти с первых же дней его царствования при нём сложился «кружок ревнителей благочестия», как историки это потом называли. В этот кружок входили духовник царя протопоп Стефан Вонифатьевич, боярин Морозов, боярин Феодор Ртищев и сестра его Анна, протопопы Иван Неронов, Аввакум, Логгин, Лазарь, Даниил, диакон Феодор, и некоторые другие. Всё это были очень деятельные, неравнодушные люди, видевшие беды и нестроения в Русской Земле и в Церкви, опасность влияний Запада и искавшие способов всё это исправить и преодолеть. «Кружок» не был государственным или церковным учреждением, просто это были близкие по образу мысли личные приятели Государя, с которыми он любил обсуждать вопросы церковной, духовной и нравственной жизни, потом делая многое в соответствии с этими обсуждениями. Это породило в «ревнителях» немалую гордость, так что они как бы на равных держали себя с Патриархом Иосифом, входя к нему запросто, без доклада, навязывая свои предложения, из-за чего Иосифу приходилось, по слову его, «много терпеть» от них.