Большое распространение получают рисованные и типографски печатные изображения Рая, Небесного «вертограда» и Нового Иерусалима. Москва в это время — единственный город России, который в развитии достиг полного круга (а круг — символ вечности). Утверждается обычай совершать в Вербное воскресение торжественные крестные ходы из Кремля в храм Василия Блаженного, к приделу Входа Господня в Иерусалим при огромном скоплении народа на Красной площади, что даже по отзывам иностранцев означало для русских образ входа верных в Царство Небесное. Так что Красная площадь окончательно обретает значение как бы храма без стен (под открытым небом), что соответствует Апокалипсису, где Иоанн Богослов говорит, что «храма (он) не видел у них» (жителей Иерусалима небесного), ибо храм для них — Сам Господь Бог и Агнец (то есть Христос). Впрочем в иных местах Апокалипсиса описывается именно некий таинственный «храм», отверзаюшийся «на небе» и служение, происходящее в нём, что удивительно соответствует алтарю православного храма земного. Поэтому образом этого «храма небесного» становится собор Покровский (он же Троицкий, он же Василия Блаженного). Во всём этом было нечто такое, что делало не Россию, а Москву, как город великого православного Государя, «Третьим Римом» и «Новым Иерусалимом». Но до времени этого не замечали.
Восточное духовенство, приезжая в Москву, настойчиво говорило Алексею Михайловичу, что он «второй Константин», Царь всех Православных народов и ему надлежит освободить их всех от владычества турок и воцариться не только в России, но на всём Православном Востоке и в Греции! Говорилось также немало о том, что Россия — преемница и древнего Византийского царства и духовно — Святой Земли Палестины, поскольку под державою Православного Государя здесь невиданно расцвели Православная Вера и благочестие. И Государь Алексей Михайлович всерьёз начал думать о возможности освобождения Греции, Балкан, Палестины, иных Православных земель, дабы стать их Царём, то есть Царём не Российского только, но — всемірного Православного царства! На пути к этой цели была одна, казавшаяся очень досадной, загвоздка. Богослужение Российской Церкви в некоторых особенностях, а также русские богослужебные тексты в некоторых местах значительно расходились с тем, что было давно принято в Греции и на всём Православном Востоке. Об этом Царю часто говорили («зазирали») почти все иерархи, приезжавшие с Востока. Так возникла необходимость привести русские богослужебные книги и чины в соответствие с греческими. Впрочем, и ранее исправлялись уже не раз русские церковные обряды и книги, так как с течением времени в них попадали ошибки неправильности, несуразности.
Нужно было, естественно, привести в должный порядок и внутреннюю жизнь самого государства Российского (прежде чем мечтать о міровом государстве). В этой области жизни тоже было далеко не всё ладно и правильно. Огромных размеров достигло тогда всяческое самоуправство и злоупотребления приказных чиновников (дьяков) и судей. Боярин Морозов и главный судья Плещеев со своими подручными обирали и притесняли посадских людей без зазрения совести. Законы в России были известны лишь малому кругу приказных чиновников. Списки Судебников XV и XVI веков, а особенно — Кормчие книги были великой редкостью. Этим пользовались приказные и судейские, вымогая у людей всевозможные взятки, творя волокиту в делах, толкуя законы, одним им известные, как угодно, в зависимости от мзды, получаемой с тех, кто вынужден был обращаться к суду для защиты прав и имений. Вероятно, тогда и возникла пословица: «закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло». Кроме того, за сто лет накопилось много таких вопросов, разрешить которые можно было только с помощью новых законов. Доведенные до предела терпения москвичи в 1648 г. подняли бунт, требуя казни Морозова и иных лихоимцев. Алексей Михайлович Морозова спас, отправив в ссылку на Белоозеро. Но Плещеева и других бояр и дьяков бунтовщики убили и много богатых дворов разграбили на Москве.