Ещё с 1646 г., будучи Новоспасским архимандритом Никон прославился как деятельный заступник перед Царём всех несправедливо обиженных, обездоленных, нищих. Такая нелицемерная любовь его к такого рода людям отмечалась всеми очевидцами во всё время его правления Церковью. Вместе с тем Патриарх Никон отличался великой строгостью к людям распущенным и развращённым, особенно если это были служители Церкви. Крайне суровыми наказаниями безчинных и нерадивых и щедрыми поощрениями усердных и благочестивых Никон сумел за два — три года так возвысить духовно-нравственный уровень русского духовенства, что сие вызывало удивление знаменитого Павла Алеппского (о котором мы ещё скажем). По этой причине влияние доброго духовенства на русский народ стало огромным, так что трудно его оценить, (а переоценить невозможно!)
Вместе с Царём Патриарх принял крутые, но действенные меры против преступности, пьянства и иного распутства. Павел Алеппский писал, что в России казнят смертью без всякого милосердия за такие виды преступлений: измену, святотатство, убийство и за лишение девицы невинности без её согласия. «Непременно сожигают также содомита». Во время постов и больших праздников закрывались все питейные заведения. По Москве и иным городам постоянно ходили стрельцы Патриарха и если кого находили пьяным (не исключая священников) немедля сажали в темницу с деревянной колодой на шее на неделю и более. Если же кто попадался нетрезвым, или только с сосудом хмельного в руках во время поста, того раздевали до пояса и прогоняли по городу, до крови стегая плетью, чтобы было и другим в назиданье. В итоге довольно скоро при Патриархе Никоне в общественной жизни России порочность бежала в подполье, а зацвела добродетель!
Строгий к другим Никон был очень строг и к себе. В личной жизни он обходился необычайно малым, питался и одевался просто, до конца дней держась очень суровых правил Анзерского скита. Но в церковном служении он любил такое благолепие, что ни у кого из российских Первосвятителей не было столь драгоценных богослужебных риз. Никон считал, что видимое богатство и красота церковных служб является образом невидимой красоты Небесного Царства, каковое и являет людям радость свою через зримые образы Церкви. Став Патриархом, Никон быстро начал приводить в порядок церковное управление. В 1652 г. после многих и очень усердных уговоров Никон согласился стать Патриархом при одном очень важном условии: все, — от Царя до простолюдина, — должны были слушаться его «яко отца» во всех духовных и церковных делах, во всём, что он будет возвещать людям «от Святого Писания, святых апостол и святых отец». Громогласно, при стеченьи народа, Царь, бояре и все остальные дали Никону клятву в том, что исполнят это условие. Ничего подобного на Руси до сих пор не бывало. Есть даже сведения, что Алексей Михайлович подтвердил свою клятву письменно, в особой грамоте Никону. Тот сокрыл её так, что она по сей день не найдена. Для чего же нужна была Никону Патриарху такая всеобщая клятва? Он очень хорошо знал действительное состояние общества, все те шатания в сторону Запада и отступления от исконных устоев Святой Руси, о которых мы выше сказали. Знал и потому понимал, что духовное преображение или возвращение России в целом к устоям и целям Святой Руси возможно только при добровольном согласии на это всего российского общества в целом, начиная с Царя. Лишь при таком согласии Никон брал на себя ответственность за руководство духовной жизнью народа, страны. Просто же пребывать у кормила Церкви, без цели утверждения православных начал в жизни всего общества, было для Никона совершенно безсмысленным.
Таким образом. Святейший Никон сразу поставил себя как Патриарха в положение духовного вождя народа. И народ это понял и очень его полюбил! В то же время значенье и место мірского вождя он, как Царю, отдавал Алексею Михайловичу. Вопреки расхожему мнению Патриарх Никон никогда и в мыслях не имел подчинить себе Государя его государевых делах (и самые эти дела). Более того, когда по просьбе друга — Царя, уходившего на войну, в 1654-1656 г.г. Никону приходилось решать ряд текущих мірских государственных дел, он этим весьма тяготился и считал даже унижением для своего Патриаршего сана, что вполне выясняется из сохранившихся писем его и из всех иных обстоятельств. Нет, Никон был исключительно каноничен и твёрдо держался того, что называлось «симфонией» церковной и царской власти. За это, в частности, и ценил его Государь. Никон был властен, но не властолюбив! И никогда не был он гордым, как хотят представить его враги. Твёрдым — да, резким (иной раз до непозволительной грубости) — да, но не гордым. В нём поразительно сочетались смиренный подвижник-аскет и сильнейший деятель государственного размаха! Очень редкое сочетание.