Но были славяне иные — земледельцы, мастеровые разных ремёсел, строители, художники, управители земли, это люди, привыкшие и любящие жить осёдло, спокойно и мирно. Они-то и составили тот могучий поток, который двинулся с Юга, от Киевщины, где стало опасно, тревожно, и пришли в XII — XIII веках во Владимиро-Суздальскую Русь. В те времена и они все уже назывались тоже «Русью», «Русской Землёй», и впитали в себя угро-финнов, способных «ничего не желать»... И поскольку южный поток был уже христианским и притом православным, то люди Руси в земной жизни тоже ничего не желали, но желали жизни в Царстве Небесном, почему осёдлая Русь старалась земное Отечество устроить во образ Отечества Небесного, вечного!
Глава 2
БЛАГОСЛОВЕНИЕ БОЖИЕ
В сознании этой переселяющейся с Юга на Север Руси есть одно свойство, которое видим и у германских (в частности галльских и англосаксонских) племён, когда часть их тоже куда-то переселялась. Новые земли они воспринимали как повторение или образ старых, как бы приносили с собою на новое место свою старую родину, землю. Так, в Новом Свете возникли Новый Орлеан, Новый Йорк, Новое Джерси и т д... А в Ростово-Суздальской Руси возникают «южные» — Галич, Владимир, два Переяславля, Звенигород, река Трубеж, два Стародуба... Но есть в этом свойстве сознания древней Руси ещё нечто особенное, что связано с верой святою, с Православием. Вера и Церковь по природе своей, кафоличны (соборны, вселенски). Это понятие глубже, чем кажется; оно включает в себя представление о том, что Церковь «не привязана к месту», как скажет потом в XVII в. Патриарх Никон, но «есть едина» повсюду. Это значит, что Поместная Православная Церковь есть, в сущности; вся Вселенская Церковь, во всей благодатной полноте обитающая в данном народе, на данной земле! Там, где Церковь, там и Христос во всей Своей полноте, то есть с жизнью земною и вечной, со Святою Землёй Палестины и обетованной «Новой Землёю» Небесной, с древним Иерусалимом и «Иерусалимом новым» под «Новым Небом» (Откр. 21, 1-2). А Божье присутствие — там, где особая святость (святыня), или образ её... Так, уже Константинополь это — и «Второй Рим» и «Новый Иерусалим» одновременно: и в нём есть черты, как древнего Рима, так и палестинского Иерусалима: грандиозный храм (Св. Софии) «Золотые врата» в крепостной стене... В Киеве тоже — Св. София и «золотые врата». В Новгороде — снова Св. София, во Владимире новом, на Клязьме — подобный Софии Успенский Собор и «Златые врата»... И множество храмов прекрасных и обителей дивных, подобно тому, как в Киеве, а значит — и в «Риме Втором», а значит, — и в ветхом Иерусалиме, а значит, — и в «Иерусалиме новом» Небесном. Потому, что Владимир — столица. Столица новой Руси, перенявшей значение древней, с Киевом в центре. Просто так, по одному лишь человеческому хотенью столицей, центром не стать, для этого нужно стать центром какой-то особенной, «главной» святыни, центром Церкви. Как это случилось, сейчас мы расскажем. Но отметим пока, что с древнейших времён по Руси не счесть «образов» святоземельских. Елеоны, Фаворы, Гефсимании, Иерусалимские долины, Иорданы, Вифлеемы и т.д... Названья Святой Земли даются потом всюду, где хотят жить по Христу (в начале прошлого XIX века на краю земли, у Аляски на о. Еловом, который — «новый Валаам», преподобный старец Герман назовёт окрестности палестинскими именами, подобно тому, как в то же время и то же самое будет делать преподобный Серафим Саровский в окрестностях своей дальней пустыньки в глуши тамбовских лесов...). Так везде, куда ни ступает Православная Русь, — она хочет устроить землю во образ Земли Святой!
Но особое дело — столица! Это всегда и Рим и Иерусалим, как палестинский, так и Небесный, одновременно. Это знак, знаменье того, куда должно направляться всё в земной жизни русских людей! Как видим, так пошло искони. И подтверждено уже в те времена прославленными святыми: мучениками — варягами Фёдором и Иоанном, Равноапостольной Ольгой Мудрой, Равноапостольным Князем Владимиром, благоверными князьями — страстотерпцами Борисом и Глебом, княжившими, кстати, в Ростове и Муроме. Преподобными Антонием и Феодосием, и прочими святыми Печерскими...
Князь Андрей Юрьевич Боголюбивый, или Боголюбский начинал как многие князья древней Руси. С юности участвовал в походах своего отца Юрия Долгорукого и дрался буквально до самозабвения, то есть до забвения об опасности, о том, где и в каком положении он находится. Раза три он оказывался в гуще неприятеля один, далеко от своих воинов и только чудом Божиим оставался жив. Однако внук Мономахов Андрей, читавший не раз среди прочего и «Поучение» деда, был душою более христианин, чем воин, о чём поначалу не знал никто, кроме Христа и Его Пречистой Матери.
В 1154 г. князь Юрии, наконец, овладел Киевом и посадил сына Андрея рядом, в Вышгороде, хотя тот уже имел вотчиною северный Владимир. Долгорукий Князь, хотя и княжил в Ростово-Суздальской земле и заботился о ней, строя новые грады, в том числе — Москву, но всей душой был ещё в полной мере Князем Киевским, Властелином древней Киевской Руси, и в битвах за «матерь градов Русских» провёл всю жизнь. Он был также ярким представителем удалой Руси, вроде кн. Святослава: сам ходил во все походы, спал на земле вместе с дружиной, чтил её, дружинников-бояр своих сажал на видные места. Не отказался от «великого княжения киевского» и сын его Андрей. Но с ним случилось нечто, заставившее его «сесть» не в Киеве, а во Владимире на Клязьме.
В Вышгороде тогда, в 1154-1155 г.г., находилась святая икона Богоматери, незадолго пред тем привезённая из Царьграда. Это была особая Святыня! Она была одной из тех икон, что создал Евангелист Лука, имея пред очами Саму Пресвятую Богородицу. Сию икону он написал на части доски от стола, бывшего у Святого Семейства в Назарете. Киев, однако, должным образом святыню эту не оценил. А она меж тем творила чудеса. В Вышгороде нередко находили её сошедшей со своего места. В 1155 г. она вновь двинулась с места, как бы показывая, что не желает находиться здесь. На сей раз свидетелем стал князь Андрей. Он пал в молитве перед нею на колени. И от Пречистой Богоматери получил внушение, что делать дальше. В ту же ночь, тайно, не спросясь отца, Андрей Боголюбивый взял икону Владычицы, священников вышегородских с семьями и ушёл на Север... Вновь по указанию Пречистой он не повёз святыню в Ростов, а оставил во Владимире. С тех пор сия великая икона начала нарицаться Владимирской. По Божию смотрению (иначе объяснить нельзя) отец не разгневался на сына. Князь Андрей остался во Владимире, рядом с которым основал селенье Боголюбово, где поставил и себе палаты. В 1157 г. скончался Юрий Долгорукий. Сын его в Киев жить уже не пошёл. Более того, он стал хлопотать в Царьграде об устройстве во Владимире митрополии, то есть такой же по значению церковной кафедры, как в Киеве. Ему благословили только епископию. А первого Владимирского епископа Феодора затем в Киеве зверски замучили по приказу назначенного туда из Царьграда нового Митрополита Константина II. В ответ на это злодеянье, а также и по причине иных киевских неправд, князь Андрей направил туда войско, взяв в союзники половцев. В 1169 г. Киев был страшно сожжён и разграблен. Разграблены были и церкви.
Великий Князь, ещё носивший титул «Киевского», переместил центр Руси во Владимир, на Север. Здесь, во Владимиро-Суздальской Руси он поставил около 30 храмов, в том числе знаменитый Успенский собор во Владимире, первую церковь в честь нового праздника Покрова Богородицы — дивный «Покров на Нерли». «Золотые ворота» Владимира — тоже его. Так, не случайно, но сознательно новая столица Руси устрояется во образ древней. Сам Князь Андрей приложил руку к написанию службы празднику Покрова, какого нет в Греческой Церкви, так что стал он первым чисто русским национальным праздником.
Участвовал он, как думают, и в составлении службы Спасу Всемилостивому и Пресвятой Богородицы 1/14 августа в память победы над Волжской Болгарией, когда от иконы Владимирской и иконы Спасителя, бывших с войсками, изошли видимые всем небесные лучи. То же виденье в тот же год в тот же день случилось у византийского царя Мануила в битве с сарацинами, о чём Андрей и Мануил узнали из писем друг другу. Сочинил князь Андрей и молитву, приложив к «Поучению» Владимира Мономаха. Андреи любил Бога и людей, и они любили его, и недаром стало прозванье ему — Боголюбский. Он до конца своих дней особенно чтил страстотерпца князя Бориса, имея всегда при себе его шапку и меч.
Но, как в жизни народа, так и в земной жизни человека не всё однозначно. Отчасти живут они здесь уже по Христу, но отчасти ещё по Адаму ветхому, падшему. Всё зависит лишь от того, куда более клонится сердце. Так, князь Андрей при всём боголюбии мог «озлобиться», как уже говорилось, на Киев. «Озлобился» он в 1170 г. и на своенравный Новгород. И послал туда сильное войско. Но не кто иной, как Сама Богоматерь стала теперь Противницей Князю Андрею, через Свою икону Знамения защитив новгородцев и устроив сильное поражение суздальским войскам. Однако Новгород Боголюбский потом всё же привёл в послушание «мирными» средствами, — перекрыв движение хлеба к нему из Поволжья и Рязани.
Переехав на Север, Князь Андрей сам уже почти не воюет. Он здесь — строитель государства. А в Земле не всё ладно. Он — противник язычества во всём, в том числе и в таких его проявлениях, как почитанье дружины и древнего вече, особенно сильного в Ростове. Старых дружинников — бояр своего отца он не желает слушаться. В их среде зреет заговор. Князь Андрей хочет быть и становится Самовластцем, Самодержцем, опираясь на новый Владимир, вообще на новых людей, заселяющих новую Русь. Ибо старый Ростов — оплот противленья не только лично Князю Андрею. Здесь было особенно сильное противление вере Христовой ещё при Крещении Руси и было восстанье волхвов. Здесь затем изгоняли епископов, не давая им проповедать, так что святитель Леонтий должен был начинать обучение народа вне града с обученья детей. Потом, в XII в. стараньями многих святых Православие воссияло и здесь. Но кое-что из язычества и прежде всего — своеволье и гордость ещё сохранились. А это всегда — источники всяческой смуты. Поэтому, желая их сокрушить, Князь Андрей Боголюбский в то же время вовсе не хотел стать тираном и упразднить правило русских князей править вместе «с землёй», голос её имея себе советом. Он так и правил, но — будучи Самодержцем, а не игрушкой в руках сильных бояр, или народного вече!..