Слабость же его состоит в том, что он и от остальных требует подобного самоутверждения – несмотря на многочисленные неудачи, к которым ему уже следовало бы привыкнуть. Высокородной даме, стоящей перед ним, он не советует петь Кармен.
– Que votre Altesse gardez jalousement sês rêves. Une fois sortis de votre sein, des chimeres qu'ils avaient été, ils se seront fait harpies[21].
Анастасия склонила чело, и он увидел слезу, упавшую ей на колени.
– Маэстро! – выдохнула она. – Vous, dont j'attendais mon salut![22]
Она то еле слышно изливала свои жалобы, то взрывалась. Она попрекала маэстро тем, что всегда и везде сидела у его ног. Он, отец химер, порожденных ее фантазией, хочет запугать ее, убедив, что из этого возникнут когтистые чудовища и растерзают ее?
– Vous n'êtes qu'un lâche, – страстно восклицает она. – Vous m'annoncez tout bonnement un four noir[23].
Это он отрицал. Но ей предстоит худшее, нежели заурядный провал: успех из подобострастия. Причем подобострастие равным образом будет зависеть от ее социального положения и – тут он слегка замялся – от ее финансовых возможностей.
Она поняла, на что он намекает: за Кармен она выложит деньги. Ее гнев сменился смирением: она увидела перед собой настоящего художника. Трудом всей своей жизни он кое-чего достиг; если только при нынешних обстоятельствах pourvu que cа dure[24]. В Тоскане у него есть небольшое именьице, домик на лоне природы, предмет мечтаний с молодых лет. Если он будет петь Хозе рядом с ней, ему удастся в этом году удвоить свое состояние. Но он не желает удваивать за ее счет. И, стало быть, не будет ее партнером. Благородный человек!
Покуда княгиня против воли им восхищалась, сам он почувствовал, как кто-то коснулся его спины. Он вздрогнул, пусть едва заметно, но до конца отучиться от этой дрожи испуга он так и не сумел. За его спиной в переменчивой толпе многие проходили мимо, были среди них, разумеется, и картежники, и другие суеверные искатели счастья. У них просто не хватило бы душевных сил не коснуться его горба.
– Конечно, многие обитают в горних высях, – заговорил всемирно известный певец. – Мне же надлежит сохранять легкость, какие бы силы ни тянули меня вниз.
По лицу ее светлости можно было догадаться, что она в нем разочарована; игроки тоже немало посодействовали тому, чтобы он упал в ее глазах. «Несмотря на мой успех из подобострастия», – подумал он и улыбнулся.
– Раз уж я и без того окончательно скомпрометирован, – он поклонился, чтобы договорить, – то позволю себе на прощание сказать: взгляните, вон стоит певица Алиса! Она многое умеет, но вдобавок она еще и толстокожая. Votre Altesse est fragile, même orageuse[25].
И прежде чем успела снова разразиться буря, на которую намекал Тамбурини, он исчез, еще раз мелькнул поодаль в толчее, выступая кокетливыми шажками, после чего скрылся окончательно.
Кто в этом столкновении ложных празднолюбцев, где каждый сверх головы занят самим собой, кто жалует вниманием певицу Алису? Ее личность по привлекаемому вниманию вполне может соперничать с президентами экономики. Но ее заботы никого не волнуют. Фотокорреспонденты, откомандированные на данный прием, заставляют сверхважного среди присутствующих подняться с дивана. Свою прелестницу он вынужден покинуть и ради снимка углубиться в срежиссированную беседу с певицей. Но Алисе нечего было бы сказать, кроме одного: «У вас, случайно, нет при себе диадемы?»
На этот вопрос он, несомненно, ответил бы отрицательно, а певица Алиса тем самым без нужды призналась бы в своей беде, из чистого легкомыслия нанеся урон собственному авторитету – и на долгое время; но увы, она была уже недостаточно молода, чтобы сносить неясность. Где же взять настоящее украшение?! Все равно какое и как его положено носить – на лбу, на шее или на ноге: лишь бы не подделка. Своим незаемным блеском драгоценность должна подтвердить успешную карьеру в течение четверти века. Иначе сегодня вечером перед публикой предстанет бедная женщина, у которой явно нет счета в банке, и, стало быть, она на спуске и уже никогда более не будет на подъеме, где подписывают баснословные контракты.
У вполне самоуверенного гвоздя программы, именно у него может наступить полный упадок духа в таких обострившихся обстоятельствах. Певице Алисе приходилось сдерживать натиск фоторепортеров, но автографов от нее требовали дамы, и среди них весьма богатые, с головы до ног увешанные драгоценностями. Высокочтимая певица не смела поднять взгляд от протягиваемых ей приглашений, на которых она крупным и четким почерком выписывала свое имя с добавлением «камерная певица» – вот и это вследствие изъяна, который ее угнетал. Театральные украшения она оставила дома и теперь ощущала себя нагой либо, того хуже, оборванной.