Похоже, сейчас я не просто ударился, но задел какой-то скрытый механизм. Сбоку что-то лязгнуло, натягивая стальные канаты, пришли в движение невидимые шестеренки. Ржавый скрежет зазвучал в ушах как реквием по мечте.
— Назад! — взревел немецкий офицер, но было поздно.
Земля подо мной дрогнула, накренилась, точно палуба корабля во время качки.
Немцы открыли беспорядочную пальбу. Автоматные трели смешались с одиночными выстрелами. Фашисты паниковали, словно увидели поднимающихся призраков невинно ими убиенных.
Скрежет усилился. Немцы побежали в разные стороны. Тоннель уже накренило градусов на тридцать. Нас явно вращали в гигантской турбине. Или переворачивали, чтобы вытряхнуть в яму под нами, нашпигованную осиновыми кольями.
Два месяца назад я выполнял задание с этой же десантной группой. Мы тогда прыгали в гражданской одежде, с выправленными документами строителей автобана.
Целью вылазки являлся нацистский состав, следующий под усиленной охраной. Взять его нам бы не удалось, да и пустить под откос — тоже. Но командованию необходимо было понять, что именно фашисты перебрасывают из Западной Украины в Баварию. Мы должны были подтвердить или опровергнуть версию монтажа суперпушки на границе с Францией, ведь нацелено это оружие могло быть именно на Лондон.
Предполагалось, что силами перебежчиков под Харьковым были разработаны новые технологии. И даже отлиты стволы и части мортирных комплексов. Все это делалось под пологом тайны, дабы потом неожиданно для всех усилить точечные бомбардировки Англии.
Гитлер испытывал странную симпатию к Великобритании и не хотел разрушать здания. Так что идея создания новых пушек для точного и дальнего огня — вовсе не «утка».
Конечно, немецкие крылатые ракеты пока не могли покрыть такое расстояние, но, похоже, дальность полета — это лишь дело времени.
Предполагалось, что мы зафиксируем на микропленку проход поезда, а потом уже наши кудесники по длине состава и по очертаниям под брезентом начнут разгадывать ребус тремя неизвестными.
Если честно, всю эту затею я считал странной, а потому рассматривал ее именно как проверку каждого члена команды перед допуском к более серьезным заданиям. Возможно, все так и было, потому что здесь собрались одни эмигранты поляки. И я для них был своим. Со многими из них мы до последнего бились под Варшавой.
Выбирая наилучшую точку для съемки, наша команда неожиданно напоролась на поселение в четыре дома. Его не было на наших картах. Дворы были добротными. Стены и ограда пахли свежесрубленными деревьями. По всему выходило, что строительство закончили совсем недавно.
Вот только зачем в глухом лесу этот хуторок?
На наше счастье людей здесь пока не было. Вероятно, заселение планировалось позже. Возможно, эти дома готовились для офицеров СС, работавших в том самом концлагере, что возвышался сторожевыми вышками сразу за лесом — километрах в трех отсюда.
Вацлав, наш балагур и раздолбай, зашел в крайнюю избу в надежде найти сувенир на память. Это была обычная крестьянская изба. Она была чисто прибранной.
Ничего стоящего, немецкого, найти не удалось: ни наградного кинжала, ни перстня с мертвой головой. Не было даже ни единой трофейной банки с тушенкой.
Вацлав сильно возмущался, называл эсесовцев скупердяями. Его причитания достали всех. Густав раздраженно послал Вацлава по деревне бабочек ловить. А я отправил болтуна в баню.
Но Вацлав не унимался. С умным видом он проследовал по тому пути, куда я его отправил.
В крайней бане, стоящей у самого леса, после того, как наш балагур зашел туда, зажегся свет.
У Вацлава, явно, после контузии «соображалка» работала со скрипом. Хотя был день, мы вполне могли «засветиться». Мы тогда ворвались в баню с яростным желанием хорошенько попарить балбеса.
Ворвавшись внутрь, я схватил ковш, а Густав — веник. Мы собирались научить Вацлава родину любить. Но тут пол ногами качнулся. Он начал наклоняться. До меня сразу дошло, зачем все предметы в бане: тазик, ведра, ковшик, кочерга и даже веник были прикованы цепями к полу.
— Братцы! — закричал я. — Хватайтесь за цепи!
И тут пол наклонился под углом в девяносто градусов. Я повис на ковшике. Густав — на венике, Вацлав держался за синий тазик.
— Бабаешки, по ступам! — заорал не теряющий самообладания Вацлав. — Курс — на лысую гору! Взлетаем!!!