— Скажу точно, когда увижу вещи.
Хозяин, явно заинтересованный происходящим, принес шкатулку и раскрыл ее. Сулис взял ее трясущимися руками. Эта вещица, несомненно, была ему знакома. Он сам покупал ее. И рубиновое ожерелье он узнал.
— Да, это мои вещи, — сказал он наконец, возвращая шкатулку хозяину.
Тот следил за купцом настороженно. Сулис понял, о чем думает его собеседник, и вымученно улыбнулся ему:
— Не бойся, я не стану предъявлять своих прав на эти предметы. Мои слуги обокрали меня, думая, что я мертв. Не могу осуждать их, ведь я действительно пропал очень надолго. А ты был добр к ним и ко мне и, стало быть, заслужил награды…
— Рад, что ты так думаешь, господин, — улыбнулся хозяин. — Мне весьма не по душе бывает убивать постояльцев, когда они проявляют несговорчивость.
— У тебя нет оснований убивать меня, — кивнул Сулис. — Я очень сговорчив. И я благодарен тебе.
Он растянулся на циновке и погрузился в сон. Хозяин несколько мгновений рассматривал своего гостя, доверчиво спавшего возле его ног, а затем повернулся и бесшумно вышел.
О том, что произошло дальше, Сулис сохранил лишь смутные воспоминания. Ему снилось — а может быть, это происходило на самом деле, — что его обнимают чьи-то ласковые руки. Но сне он ощущал тепло чужого тела и чьего-то дыхания поблизости. Наутро все исчезло. Когда Сулис проснулся, солнце пробивалось во все щели, что имелись в стенах и крыше дома, золотая статуэтка по-прежнему стояла возле ложа, а хозяин сидел поблизости, скрестив ноги, и созерцал своего постояльца.
Сулис сел, потер лицо руками.
— Долго ли я спал?
— Достаточно, чтобы отдохнуть, — ответил хозяин. — Я дам тебе немного денег в дорогу и укажу верный путь к караванной тропе. Присоединишься к какому-нибудь каравану и доберешься до дома без помех.
— Ты очень добр, — сказал Сулис.
Хозяин пожал плечами.
— Твое рубиновое ожерелье стоит тысячи таких ночлегов, так что я не останусь внакладе.
Сулис взял с собой десяток лепешек, завернул статуэтку в льняное покрывало и с узлом за спиной зашагал по дороге. Спустя несколько лун он уже был в Акифе.
— И эта статуя до сих пор у вас? — спросил Конан.
Масардери кивнула. Киммериец с интересом уставился на нее. Эта женщина нравилась ему. Она вспоминала своего умершего мужа с любовью, спокойно и чуть печально. Было очевидно, что она очень любила его, однако, утратив любимого человека, отнюдь не намерена хоронить себя заживо.
— Я мог бы увидеть ее? — продолжал киммериец.
— Всему свое время, — ответила она. — Мой рассказ еще не закончен. Но вы правы, эта статуя действительно играет большую роль в жизни и смерти моего мужа. Я храню ее в особенной комнате, куда никто не входит без надобности.
Разумеется, я была вне себя от счастья, когда Сулис неожиданно возвратился из Вендии. От него не поступало вестей больше года, и все уже считали его погибшим. Все, кроме меня. Я продолжала надеяться. Родня моего мужа пыталась даже наложить руку на его состояние. Меня уверяли, что он уже не вернется, что я обязана выйти замуж за одного из членов их семьи, дабы нажитое Сулисом не перешло к каким-нибудь чужим людям… Одни боги знают, сколько я вынесла!
Глаза женщины зло блеснули. Она покусала губы, а затем быстро улыбнулась.
— Впрочем, все позади. Я устояла, а это главное. Они остались ни с чем… Сулис прибыл в дом, такой загоревший и исхудавший, что его едва можно было узнать. Он потерял довольно много денег на этой поездке, но главным было его возвращение. Он был со мной — больше ничего не требовалось! И еще эта статуэтка. Я влюбилась в золотого мальчика сразу же, как только увидела его. Сулису не потребовалось объяснять мне, почему он, невзирая на все тяготы пути, не продал эту статуэтку и стойко тащил ее на плечах. А ведь большую часть пути он проделал пешком! И все же он донес фигурку до дома.
Некоторое время мы просто наслаждались обществом друг друга. Друзьям и родственникам мы объявили, что Сулис нуждается в отдыхе. Спустя луну, впрочем, мы вновь начали показываться везде вдвоем и открыли двери нашего дома. Начались приемы. Многие приходили просто для того, чтобы увидеть статуэтку. Слухи о том, как Сулис спасся и какие чудеса стойкости проявил, разошлись по всему Акифу.
Мы выслушали много добрых пожеланий и еще больше глупостей. Что ж, в своем роде то была расплата за подвиг моего мужа.
Но худшее ожидало впереди…
Силы постепенно возвращались к Сулису, хотя теперь он реже отлучался из дома и нанял несколько дополнительных работников, чтобы те вели переговоры с покупателями вместо него. Масардери видела, как изменило мужа последнее путешествие в Вендию. Сулис явно подумывал о том, чтобы отойти от дел и уйти на покой. Разве у них недостаточно денег, чтобы провести остаток дней в праздности? Коль скоро детей у них нет, не для кого и беречь достояние, так что они могут позволить себе растратить большую часть имущества на собственные удовольствия.
Приняв такое похвальное решение, Сулис начал воплощать его в жизнь. Масардери поддерживала мужа во всем.
Однако продолжалась их идиллия недолго. Спустя пару лун после возвращения Сулиса, в дом к нему пожаловал некий человек, который представился торговцем древностями. Он не желал и слушать о том, что хозяин не принимает, уверял, что не задержит надолго, и сулил приятную и любопытную беседу, ничего более. В конце концов Сулис согласился принять его.
Торговец назвал свое имя — Друэль. Это был сухощавый человек лет пятидесяти, с крупными чертами лица, как будто иссушенными солнцем и ветрами. «Такое впечатление, будто его вялили вместе с рыбой», — подумала Масардери, увидев Друэля впервые.
Друэль некоторое время восхищался всем, что видел. Он восторгался напитками и фруктами, хотя в них не было ничего особенного. Он созерцал интерьер комнаты, где его разместили хозяева, и радостно цокал языком. Он вертел головой, ахал, охал, прикасался ко всем драгоценным безделушкам, какие только попадались ему на глаза…
Словом, держался как человек, впервые очутившийся посреди настоящей роскоши, о которой прежде мог только слышать.
Супругам его поведение показалось наигранным. Впрочем, зная, что человек, внешне выглядящий фальшиво, может на самом деле быть вполне искренним, Сулис не спешил с выводами.
Друэль заговорил о Вендии. По его словам, Вендия была страной его мечты. О да, ни о чем другом Друэль так не мечтал, как только о Вендии. Вот бы там очутиться! Вот бы краешком глаза посмотреть на ее хваленые сокровища!
— Вы напрасно считаете, друг мой, будто Вендия полонится сокровищами, — пытался возражать ему Сулис. — Это очень интересная, несомненно, богатая страна, но россказни о том, будто сокровища можно обрести там просто на дороге, подняв то, что лежит у вас под ногами, — несколько преувеличены.
— Все, что я слышал о Вендии, говорит об обратном, — не хотел верить Друэль. — Болтают, в джунглях можно наткнуться на заброшенный дворец или храм, где уже тысячи лет не ступала нога человека. Там, если хорошенько поискать, легко обнаружить драгоценности и великолепные статуи, к которым никто не прикасался на протяжении бесконечно долгого времени. Нет наследников! Нет никого, кто предъявил бы свои права на эти сокровища! Вот где человек может стать богатым…
— Или потерять все, включая и самую свою жизнь, — перебил его Сулис. — Как вам хорошо известно, я недавно вернулся из Вендии. Если говорить честно, то я едва унес оттуда ноги. Благодарю покорно! Никогда больше не отправлюсь я в подобное путешествие. И если вы хотели получить от меня добрый совет, так вот он: никогда не предпринимайте подобной поездки без надежных проводников, без опытного советчика и, по возможности, запаситесь каким-нибудь благосклонным магом… Не верьте тому, что слышите на рынках. Люди легковерны и распускают самые глупые слухи…
Он вздохнул.
— С тех пор, как я вернулся оттуда, я чувствую постоянную усталость. Она не проходит после отдыха в постели, она не отпускает меня никогда.