Илькавар был благодарен Конану: в одиночку он, наверное, ни за какие блага мира не вошел бы снова в гробницу. И тогда – прощай мечта о богатстве! К вечеру, когда сгустились сумерки, Илькавару стало ясно: он скорее расстался бы с деньгами дядюшки, чем вновь сунулся в проклятое место.
Но Конан сам отворил дверь, зажег факелы и нырнул в склеп. Стоя на пороге, киммериец обернулся к своему младшему спутнику:
– Ну, что же ты! Входи. Покажешь мне место преступления. Может быть, мы сумеем разобраться, что здесь происходит. И перестань трястись – трусы меня раздражают, я теряю контроль над собой и могу совершить необдуманный поступок.
Илькавар сильно сомневался в том, чтобы король Конан мог совершить что-то необдуманное, но подчинился. Король вызывал у него странную смесь чувств: восхищение и страх были, пожалуй, главными из всей гаммы. Илькавар не понимал Конана. Могущественный король действительно разгуливал по трущобам. И даже снизошел до того, чтобы спасти жизнь какому-то безвестному парню. А теперь забрался вместе с ним в гробницу, потому что поверил в его невиновность и хочет помочь ему расследовать убийство… Все это не вязалось с обликом сурового короля, великого полководца.
И тем не менее Конан был здесь, рядом. Стоял с факелом в руке и торопил Илькавара, чтобы тот входил поскорее.
– Мы должны быть здесь после наступления темноты, иначе завещание может быть оспорено. Ты же не хочешь потерять этот чудесный дом и сад, полный драгоценных деревьев? Поверь мне, Илькавар, многие растения были привезены сюда из далеких стран.
– Вот и Кракнор так говорил, – вздохнул Илькавар, переступая порог и зажмуриваясь: ему почудилось, что он добровольно входит в царство мертвых.
– Кракнор? Это погибший?
Конан сунул Илькавару факел и затворил дверь за его спиной.
– Покажи мне, где ты спрятал его тело.
Илькавар провел короля за надгробие дядюшки.
Конан посветил факелом. Стилизованное лицо, вырезанное на поверхности гроба, за ночь как будто изменилось, сделалось более похожим на настоящее. Дуги бровей изгибались насмешливо, глаза стали выпуклыми, и в них словно бы затаился недобрый ум. Нос и рот по-прежнему оставались тонкими линиями, процарапанными в камне.
Илькавар вздрогнул, когда понял, что эти изменения ему не почудились. Конан внимательно следил за своим юным спутником. Когда того передернуло при виде гроба, киммериец быстро спросил:
– Что ты увидел?
Все-таки этого не может быть… – пролепетал Илькавар. Он боялся, что король ему не поверит и поднимет на смех. Назовет нервным, пугливым юнцом.
– Мальчик, – назидательно произнес король, – может быть все что угодно. Просто скажи мне, что ты увидел и что тебя напугало, а уж я решу, возможно такое или нет.
– Лицо на крышке гроба изменилось, – заставил себя сказать Илькавар.
Конан еще раз провел факелом над «каменным дядюшкой».
– Понятно, – пробормотал он. – Что ж, это бывает. Я тебе верю и не думаю, чтобы тебе почудилось. Здесь и впрямь творится что-то нехорошее. Какая-то злая магия. Уж эти вещи я чую. У меня от них волосы встают дыбом, как у дикого зверя.
Он повернулся к юноше и отчетливо увидел на его лице выражение неподдельного ужаса. Король засмеялся.
– Не бойся, Илькавар. Показывай мертвеца.
– Здесь. – Илькавар вытянул дрожащую руку.
Конан заглянул за гроб. Некоторое время он стоял согнувшись и светил факелом, а затем выпрямился и повернулся к парню.
– Здесь никого нет.
– Этого не может быть! – вырвалось у Илькавара, – Я сам завернул его в одеяло и уложил за гроб, чтобы с порога его не было видно. Хоть я и был напуган, – добавил он с кислой усмешкой, – но хорошо понимал, что делаю.
– Его нет, – повторил киммериец. – Он исчез. Что скажешь?
– Скажу, что он… пропал. – Илькавар вдруг понял, что силы оставили его. Он опустился на пол, на то самое одеяло, которое принес еще вчера.
– В таком случае, подождем, – решил Конан. – Кто бы ни забрал его, он явно знал, что делает. Вероятно, скоро и нам это станет известно. – Он покосился на Илькавара. – Тебе страшно?
Илькавар молча кивнул. Киммериец устроился рядом, положил меч себе па колени.
– Постарайся заснуть. Когда начнется самое интересное, я тебя разбужу.
Сперва Конану показалось, что все это ему просто чудится. В полумраке, где горел лишь один дымящий факел, и не такое может привидеться. Но нет, присмотревшись, киммериец понял, что происходящее вполне реально. Над гробом Катабаха медленно стала подниматься тень.
Тень эта была значительно больше самого гроба и тем более существенно больше человека. Она была полупрозрачной и, казалось, состояла из дыма.
Конан подтолкнул под бок Илькавара. Утомленный событиями и переживаниями минувшего дня, не имевший возможности передохнуть после кошмарной ночи, Илькавар действительно заснул. Теперь король разбудил его.
– Смотри, – прошептал Конан. – Кое-что из случившегося вчера не было твоей виной. Ты видел эту тень?
– Кажется… Я не уверен.
– Ну так смотри теперь.
Конан встал и приблизился к тени.
Тень, казалось, заметила его, но не подала виду. Она продолжала расти. Наконец ее макушка достигла потолка склепа. Тогда она спустилась на пол и наклонилась над гробом, производя какие-то странные движения руками – как будто желая задушить кого-то незримого или разорвать его на куски.
Конан поднес факел достаточно близко, чтобы видеть: тень оставалась полупрозрачной. Сквозь нее по-прежнему проглядывали очертания гробницы.
Киммериец ненадолго перевел взгляд на своего товарища. Илькавар сидел, сжавшись, на полу. Он крепко обхватил руками колени и прикладывал все силы к тому, чтобы не слишком громко лязгать зубами.
Склеп как будто увеличился в размерах. Дверь теперь находилась где-то в неизмеримой дали.
Внезапно тень почувствовала близкое присутствие человека. Она резко повернулась и без предупреждения набросилась на киммерийца.
Две крепкие руки стиснули горло короля. Конан не ожидал подобного. Он считал, что вся тень состоит из бестелесной материи. Возможно, так оно и обстояло, но только не в том, что касалось рук. Ручищи эти обладали чудовищной мощью. Они сдавливали шею жертвы с такой яростью, что не обладай киммериец столь крепкими мышцами, тень уже переломила бы ему шейные позвонки.
Конан нанес удар мечом. Тщетно! Клинок прошел сквозь тень. Но руки, вырастающие из ниоткуда, по-прежнему душили Конана.
Киммериец захрипел. В том положении, в котором он оказался, у него был только один удар в запасе, и этот удар он израсходовал впустую.
Казалось, Илькавар тоже понял это. Хоть юноша и не принимал участия в кабацких драках, сообразительности у него хватало. И собрав остатки своего мужества, Илькавар накинулся на тень.
Выдернув из-за пояса небольшой кинжал – скорее, украшение, чем серьезное оружие, – Илькавар вонзил его в ладонь, обхватившую горло короля.
Раздался оглушительный скрежет – как будто лезвие ударило о камень. Тем не менее руки тени разжались, и король, кашляя и задыхаясь, повалился на пол.
Тень опять нависла над гробом Катабаха.
– По-моему, ты спас мне жизнь, – хрипло произнес король.
Илькавар покачал головой.
– Я бил сдуру. Мог и не попасть.
– Все равно, ты храбрее, чем кажешься. – Конан сел на иолу, подобрал свой меч. – Проклятье, что нужно этой твари? Не люблю привидений с руками.
Он еще раз откашлялся, выплюнул кровь и покачал головой.
– Шея болит… У тебя, кажется, тоже остались следы от удушья, – добавил он, дотронувшись до горла Илькавара. – Я прежде не обращал внимания. Думал, это разбойники тебя покалечили.
– Нет, эти синяки у меня с утра, – признал Илькавар. – И горло болело… Должно быть, призрак душил и меня, но потом нашел более лакомую жертву – Кракнора.