Я помолчала, сделав еще один вдох. Мой мир исчез, и у меня не было возможности вернуть все назад. Я снова оказалась на развилке, в грязном переулке. Но в отличие от прошлого раза, когда мне пришлось умолять незнакомца о помощи, сейчас убеждать меня должен был Пенн.
Он пошевелился в темноте, и я невольно снова обратила внимание на его внушительный рост, стройное тело и неоспоримый контроль.
— Скажи, что ты имеешь против?
— Что я имею против?
— Да, что ты имеешь против того, чтобы я тебя трахнул.
Мой рот непроизвольно наполнился слюной, но я не сглотнула. Мне не хотелось проявлять никаких признаков слабости.
— Столько много всего, что замучаюсь перечислять.
— Попытка — не пытка, — он скрестил руки на груди.
Мне хотелось опустить глаза, нервно разгладить пальцами платье.
Я не сделала ни того, ни другого. Решила общаться с ним как с любым слишком напористым управленцем при обсуждении условий успешной деловой сделки.
— Я нахожу тебя высокомерным и грубым.
«И от этого вся теку».
Я вздернула подбородок.
— Мне не нравятся лжецы, и мужчины, считающие, что могут меня использовать.
«И несмотря на это, я подумываю о том, чтобы потерять с тобой девственность».
Пенн потер подбородок, скользнув по мне взглядом так, будто слышал мои безмолвные ответы и сосредоточился только на них.
— Я высокомерен, потому что добился успеха дорогой ценой. А груб, потому что у меня нет времени на идиотов, — он шагнул вперед и навис надо мной, одним взглядом припечатав к стене. — Ты уже знаешь, что тебе я лгать не буду.
Пенн наклонился ко мне, нарушив личное пространство, и коснулся носом моего уха.
— И обещаю, что буду тебя использовать. Я буду использовать тебя каждое утро и каждую ночь. Использовать тебя спереди и сзади. Привязанную к кровати. Но при каждом использовании ты будешь просить еще. Ты будешь умолять меня, Элль, — он обхватил губами мою серьгу и потянул, пока у меня в ухе не вспыхнула острая боль.
— Вот чего тебе следует бояться. Ничего более.
Я оттолкнула его и направилась к тротуару.
Я была к этому не готова. Мне хотелось снять напряжение с помощью секса, а не бросаться с головой в разврат.
— Я передумала. Мой ответ — нет.
Сильные пальцы обхватили мое запястье и дернули назад.
— Хрена с два.
Пенн прижал меня к стене лицом. Затем обхватил ладонями мои бедра и, резко притянув к себе, толкнулся в меня своей эрекцией.
Из груди вырвался долгий, гортанный стон. Я никогда раньше не издавала подобных звуков и понятия не имела, откуда он взялся.
— О, Элль, да ты сама лгунья, — Пенн схватил меня крепче и толкнулся еще сильнее. — Ты этого хочешь? Соблазнения? Чтобы ты сдалась, мне нужно тебя соблазнить?
Он склонился надо мной, и его губы коснулись моей лопатки.
— Потому что я могу это устроить. Могу тебя уговорить или заставить. Могу воплотить любую гребаную фантазию, какую ты только захочешь.
Его голос стал мрачным, словно ночной кошмар.
— Со мной тебе не нужно себя подавлять. Хочешь, чтобы это было грубо..., — он сжал мне шею, вдавив щекой в кирпич, а другой рукой скользнул вниз по моему телу и, задрав мне платье, агрессивно схватил меня между ног.
Я почувствовала, как в ушах взорвалось сердце, будто под пальцами Пенна ожила сила, о существовании которой я никогда не подозревала.
Но потом всё резко прекратилось.
Неистовый голод его прикосновений растаял в нежных ласках. Он обнял меня, лаская языком мою шею и легонько касаясь пальцами клитора.
— Или нежно?
Я задрожала в его объятиях, ужаснувшись тому, что мое тело охотнее отозвалось на грубость, чем на нежность.
— Меня влечет к тебе, Элль. С того самого момента, как впервые тебя увидел. Знаю, что ты тоже меня хочешь, потому что прямо сейчас мои руки на твоей киске, и ты чертовски влажная, — с резким вздохом он сдвинул мои трусики и провел пальцем по обнаженной коже.
Мои бедра непроизвольно покачнулись, и Пенн прошипел мне в ухо:
— Вот, пожалуйста. Перестань себе лгать. Это самое страшное преступление. Скажи мне, чего ты хочешь.
— Ты мне все еще не нравишься настолько, чтобы я говорила тебе такие вещи.
Он был чистым искушением.
За пределами рассуждений и понимания. Я жутко разозлилась, услышав его усмешку, а он, наслаждаясь моей гибелью, просунул в меня свой палец.
Я потеряла способность стоять. От восхитительного отголоска его горлового смеха по моему телу прокатилась волна желания.
Когда он погрузился глубже, я сжала его палец.
— Зато твоему телу я нравлюсь так, что хватит и уму, и сердцу.
Мои нервы натянулись до предела. Его прикосновения. Его власть. Его манипуляции — всё превращало его в нечто большее, чем просто человек.