– Вот только я не собираюсь дарить ему эту добрую незнакомку. Я здесь, и я здесь останусь. И ты, Дир, останешься рядом, несмотря на все наши разногласия. Я это знаю, и ты это знаешь.
– Разумеется, – холодно произнёс Дир.
– Тогда проводи девочку туда, где её ждут.
Дир сделал приглашающий жест, и Таисса молча подошла к нему, стараясь не подходить к Виктории близко. Слова о прощальном подарке жгли её, и она вдруг остро ощутила шрам на своей щеке.
Они оказались вдвоём с Диром в полутёмном переходе, и Таисса взяла его за руку.
– Что бы ты ни задумал, – прошептала она, – делай это быстрее.
В полутьме она увидела, как Дир улыбается.
– Твоя вера в меня очень трогательна. Но я тебя разочарую. Прилюдного захвата власти, торжественного свержения ига Виктории и прочих подвигов я не планирую, а если планировал бы, то молчал. Если помнишь, я даже отказался от сверкающего меча.
– А зря, – с горечью сказала Таисса.
Дир резко остановился и развернул её к себе. Прижал к груди, поддевая пальцами подбородок.
– Я не могу позволить себе быть Светлым, – прошептал он в её губы. – Не могу.
– Ты ничего не боишься, – прошептала Таисса в ответ. – Ничего вообще. Если ты вернёшься к себе прежнему, если отпустишь эту дурацкую идею завоевать мир…
Она не пыталась скрыть боль из своего голоса. Ей правда было больно, ведь это был Дир. Дир, изменившийся до неузнаваемости и страдающий из-за этого.
– Если бы ты знала, каково это, – прошептал он. – Я никогда не сражался со Светлыми раньше. Никогда не дрался со своими насмерть. Никогда…
– Ты убивал? Светлых?
К неимоверному облегчению Таиссы, Дир покачал головой:
– Только тех двоих, которые напали на тебя. И ни жалею ни секунды. Но это ничего не меняет, Таис: рано или поздно я начну убивать и становиться всё темнее. Это уже не остановить.
Таисса закрыла глаза, прижавшись к его груди. Её охватывало чудовищное чувство беспомощности: тот, кто стоял рядом с ней, медленно терял себя, уходя во тьму, а ей хотелось плакать, потому что ни меча из Храма, ни сил вернуть Диру свет у неё сейчас не было.
Было только желание помочь. Но разве оно могло за что-то считаться?
– Твои боли… они не уходят? – спросила она.
Дир покачал головой:
– Пока я Тёмный, я буду испытывать боль. Стимуляторы помогают.
– Всегда?
– Не всегда.
Они помолчали.
– Я бы так хотела тебе помочь, – проговорила Таисса. – Как? Хоть немного?
– Мне бы очень помогло знание, что когда-нибудь ты забудешь те минуты на Луне, – совсем тихо сказал Дир. – Может быть…
Воспоминание пронзило Таиссу, яркое, как молния.
…А потом комбинезон съехал вниз до самых бёдер, и Таиссе стало холодно и страшно. И адски болела рука, на которой, кажется, уже не осталось пальцев – только оголённые нервы…
«Потомки? У нас с тобой? После того, что ты сейчас со мной сделаешь?»
…Но Дир всего лишь перехватил скальпель поудобнее. И надорвал оболочку…
Таисса беззвучно разрыдалась. Она зря думала, что миг, когда Тор укладывал её в пыточное кресло, был худшим в её жизни. Худшие минуты навсегда остались на Луне и внутри Таиссы, врезавшись в память тиканьем беспощадного хронометра. Убившие в ней в тот день всё, кроме страха и желания отползти, отшатнуться, спрятаться, исчезнуть.
Она не сразу поняла, что Дир обнимает её в ответ.
– Прости, – тихо сказал он. – Я не должен был об этом просить. Не должен был напоминать, не должен был даже думать.
Таисса молча покачала головой, вытирая слёзы.
– Ты был не в себе. Не твоя вина. – Она подняла голову. – Но сейчас ты всё ещё не совсем ты. Ты будешь скатываться в пропасть всё глубже и всё быстрее. Дай мне слово. Дай мне, чёрт подери, слово, что когда ты почувствуешь, что ты на грани, ты придёшь ко мне за помощью. Потому что ты знаешь, что я могу помочь.
– И отдашь мне всё ради этого, – в голосе Дира послышалась нежность. – Хорошо. Клянусь.
– И исполнишь клятву? – уже спокойным голосом спросила Таисса.
– Ну ты же обещала меня спасти ещё на острове у маяка, – с лёгкой насмешкой в голосе произнёс Дир. – Не могу же я лишить тебя такого случая. Но сейчас не время, принцесса.