– Кажется, кто-то серьёзно рискует остаться без титула «Лучшая мать года», – заметил Вернон.
Виктория смерила его подчёркнуто спокойным взглядом:
– Жду вас в рубке через десять минут. Мне предстоят переговоры с Эйвеном Пирсом по поводу того, кто на самом деле должен возглавлять бывших Тёмных, и будет неплохо, чтобы он видел свою дочь перед глазами.
Она холодно улыбнулась.
– А заодно, – уронила она, – мы проведём наш следующий эксперимент. Пора нам сделать первый ход. Будь уверен, сын, Светлые запомнят его надолго.
– Что-то мне подсказывает, – медленно произнёс Вернон, – что этот урок будет не на тему дружбы и взаимопонимания.
Виктория в упор взглянула на него.
– Кстати, что это такое я слышу о разорванной помолвке?
– Правду, – легко сказал Вернон. – Утритесь своим пакетом «Бионикс» и идите к дьяволу, я выбираю нищету и свободу. Пусть Хлоя выходит замуж за кого угодно. Чёрт подери, да после того, что она сделала, я скорее обанкрочу корпорацию и разделю её на сотни частей, чем отдам её тебе и твоему «Имитрону».
Глаза Виктории блеснули.
– Хочешь сам попасть под излучатель? – опасным тоном сказала она.
Вернон только засмеялся:
– У меня иммунитет, как и у тебя, мама. Правда, удобно?
– Упрямец, – бросила Виктория сквозь сжатые зубы. – Ты хуже Майлза. Ты мой сын и должен доверять мне. Всё, что я делаю, делается ради блага «Бионикс» и твоего блага. И Хлоя для тебя – наилучший выбор, какой только может быть.
Вернон устало прикрыл глаза.
– Мама, – тихо сказал он. – Ты можешь попытаться даже выбрать мне носки и туалетную бумагу. Вот только какой смысл? Я же не деревянный солдатик на полке.
Лицо Виктории изменилось.
– Вернон… – так же тихо сказала она. – Если бы я могла… Но сейчас не время для задушевных разговоров за чашкой чая. Поздно приносить тебе молоко в постель. Мне нужна Хлоя и её союзники. Мне нужен ты: Эйвен Пирс признает тебя, и его люди тоже. Мне нужно запустить внушение со спутников как можно скорее. Я не могу позволить себе побыть женщиной и матерью даже пять минут. Только победительницей.
Несколько секунд они с Верноном смотрели друг на друга.
– Как жаль, – только и сказал Вернон. – Ведь единственного способа победить ты только что лишилась.
Лицо Виктории стало жёстким.
– Если ты не хочешь помогать своей матери, подчинись силе. Работай со мной на моих условиях – иначе и Таиссу Пирс, и её отца ждёт такая судьба, что они позавидуют Тёмным, погибшим на войне. Ненавидь меня, если хочешь, но ты не посмеешь ни расторгнуть помолвку, ни встать у меня на пути, ни отказаться выступить компромиссной фигурой, которая будет стоять, молчать и улыбаться, пока я за твоей спиной буду делать всю работу. И пока ты будешь выполнять мои условия, у твоей любовницы будут два глаза и десять пальцев. Ты всё понял? Или хочешь сказать что-то ещё?
Вернон молчал, совершенно белый.
Виктория яростным жестом с силой провела рукой по лицу, стирая слёзы.
– Точно понял? – звенящим голосом сказала она. – Или мне выбрать для тебя цвет носков, может быть? Когда тебе исполнился год, я приехала к Майлзу, и у меня были премиленькие оранжевые шерстяные носочки для тебя. Он показал их тебе, бросил в камин, а потом ударил тебя по щеке, когда ты заплакал. Я попыталась перехватить его руку, но меня вывели вон, и я потеряла все инвестиции за полгода; мы едва не пошли ко дну. Тем вечером я лишилась сердца. Но всё ещё можно поправить. Я могу его вернуть. Только будь на моей стороне.
– Нет, – очень тихо сказал Вернон. – Не вернёшь.
Он протянул Таиссе руку, и та молча её приняла.
– Идём, Таисса-заложница. В рубку, к чёрту на рога – куда угодно отсюда.
– Оставайтесь здесь, – сухо сказала Виктория. – Уйду я. Пирс, в твоих интересах провести следующие пять минут так, чтобы мой сын знал, где лежат его приоритеты. Что я способна с тобой сделать, ты уже знаешь.
Она вышла не оборачиваясь.