Гражданин посол Лальмант работал в большой комнате на первом этаже, где он устроил свою канцелярию. Его отвлек Жаков — средних лет, не по моде одетый, проворный секретарь -еврей, который никак не мог забыть, что во время междувластья три года назад он был поверенным в делах.
Жакоб протянул послу сложенную записку, которую, по его словам, передал ему швейцар Филипп.
Лальмант оторвал взгляд от бумаг. Это был цветущий мужчина с тучной комплекцией и полным, благодушным, скорее бледным лицом, словно груша расширяющимся книзу. Вялость его двойного подбородка не вязалась с тонкой проницательностью умных, совершенно черных глаз, весьма заметных на его лице.
Он развернул записку и прочитал: «Камиль Лебель, уполномоченный депутат, испрашивает аудиенции».
Минуту он размышлял в молчании. Затем пожал плечами. — Приведите этого человека.
Когда депутат предстал перед ним, Лальмант увидел мужчину среднего роста, с приятным лицом, худощавого, но довольно широкого в плечах, элегантно одетого в длинный черный фрак и зажавшего свою шляпу под рукой. Посетитель вошел с видом значительным и властным.
Посол успел окинуть его пронизывающим взглядом, пока поднимался для приветствия.
— Добро пожаловать, гражданин Лебель. Мы ждали вашего приезда со времени последней почты от гражданина Директора Барраса.
Вошедший нахмурился.
— Мы? — отозвался он. — Вы произнесли «мы»? Можно узнать, кого вы под этим местоимением подразумеваете?
Лальмант был ошеломлен жестким тоном и холодным, тяжелым взглядом этих светлых глаз, в котором он читал недовольство и упрек. Это негодование на мгновение повергло его в замешательство, и в этом замешательстве он ответил:
— Местоимение? О! Я использовал его формально, как форму выражения. Пока никто не посвящен мною ни в тайну вашего ожидаемого приезда, ни в тайну вашего прибытия.
— Вы обязаны строжайшим образом следить, чтобы никто и не узнал, — последовал сухой приказ. — В мои намерения не входит однажды утром оказаться плавающим в одном из этих живописных каналов со стилетом в спине.
— Я уверен, что Вам не придется опасаться этого.
— Я ничего не боюсь, гражданин посол. Просто это не входит в мои намерения.
Он оглянулся в поисках стула, выбрал один, придвинул его к письменному столу посла и сел.
— Не заставляйте меня удерживать вас стоящим, — сказал он, ясно показывая тоном и всем своим видом, что считает себя здесь хозяином. — Если вы взглянете на это, вам станут понятными наши истинные взаимоотношения.
С этими словами он положил письмо Барраса на стол перед послом.
Это письмо выявило огромные полномочия, которыми Директория наделила Лебеля. Но оно не погасило раздражения, вызванного у Лальманта бестактным и грубым поведением его гостя.
— Честно говоря, я не совсем понимаю, что вы собираетесь сделать здесь такого, чего не смог бы сделать я. Если вы…
Он был прерван звуком внезапно распахнувшейся двери. Румяный молодой человек стремительно ворвался в комнату, на ходу говоря:
— Господин посол, я хочу узнать, не хотели бы вы, чтобы я… — он запнулся при виде посетителя и выказал все признаки замешательства.
— Я… если позволите… О, я зайду попозже…
Однако он не вышел, а оставался на месте с нерешительным видом, в то время как глаза его были целиком заняты посетителем.
— Раз уж вы здесь, так что вам угодно, Доменико?
— Я бы никогда не вошел без позволения, если бы знал…
— Да, да. Вы это уже говорили. Что вы хотите?
— Я хотел узнать, не позволите ли вы мне взять Жана с собой в церковь Сан-Зуан. Я собираюсь…
Лальмант оборвал его:
— Конечно, вы можете взять его. Нет необходимости вламываться ко мне из-за этого.
— Но, видите ли, мадам Лальмант нет дома, и…
— О, да, да. Я сказал, что вы можете взять его. К черту ваши объяснения. Вы видите, что я занят. Ступайте.
Бормоча извинения, молодой человек попятился, но его глаза по-прежнему ощупывали посетителя от его отличных ботинок до старательно уложенной прически.
Когда, наконец, дверь за ним закрылась, губы Лальманта сложились в легкую насмешливую улыбку. Он взглянул через плечо на открытый дверной проем, за которым виднелась маленькая комната.
— Перед этим вторжением я хотел предложить вам пройти со мной туда. Вы напрасно поспешили устроиться здесь, друг мой.
Он вышел из-за стола и с саркастическим видом указал рукой в направлении этого дверного проема.
— Как вам угодно, — уступил озадаченный гость. Лальмант оставил промежуточную дверь открытой, чтобы из внутренней комнаты контролировать взглядом большую внешнюю комнату. Он предложил стул и объяснился.
— Здесь мы укроемся от подслушивателей. Не в моих правилах беседовать на важные темы в той комнате. Этот приятный молодой человек, столь невинно заботившийся о том, чтобы взять на прогулку моего сына, — шпион, подосланный в мой дом Советом Десяти15. Этой ночью обстоятельства вашего визита и описание вашей внешности будут представлены государственным инквизиторам.
— И вы миритесь с его присутствием? Вы предоставили ему свободу в своем доме?
— У него свои права. Он выполняет мои поручения, занимает моего сына. Он любезен с моей женой и часто сопровождает ее, когда она куда-нибудь отправляется. Кроме того, узнав о его истинных целях, я взял его себе в поверенные, и теперь под видом политических секретов сообщаю ему то, о чем хотел бы поставить в известность государственных инквизиторов.
— Ясно, — сказал Марк-Антуан, изменивший свое мнение об этом флегматичном на вид человеке. — Ясно.
— Думаю, вы поняли. Поверьте, он не узнал здесь ничего полезного для своих хозяев, — Лальмант сел. — А теперь, гражданин депутат, я к вашим услугам.
Лже-Лебель приступил к разъяснению своей миссии. Начал он с поздравлений всем французам и себе самому по поводу славных побед, которые сопутствовали французской доблести и французской Итальянской Армии, — побед, которые сами по себе упрощали возложенную на него задачу. Но цель еще не достигнута.
Австрия располагает значительными ресурсами, и не может быть сомнений в том, что она не преминет использовать их в полной мере и попытается вновь укрепиться в Ломбардии. Против Франции выставлены превосходящие силы, и его делом было добиться, чтобы они не стали еще сильнее. Чего бы это ни стоило, Венеция должна строго придерживаться своего невооруженного нейтралитета
— Конечно, за исключением вступления Венеции в союз с нами против империи, — перебил Лальмант.
Холодные глаза приезжего впились в посла.
— Это немыслимо.
— Не для генерала Бонапарта.
— Генерал Бонапарт? Что здесь может сделать генерал Бонапарт?
Лицо Лальманта вновь озарила слабая улыбка.
— Именно это: он поручил мне сделать такое заявление перед Коллегией.
— С каких пор военные вмешиваются в такого рода дела? — надменно проговорил депутат. — Мне казалось, что генерал Бонапарт командует войсками на поле боя. Позвольте мне спросить вас, гражданин посол, как Вы поступите с этим предложением?
— Что же, честно говоря, это вполне совпадает с нашими интересами.
Депутат вскочил на ноги. Тон его стал резким.
— Понятно. Итак, гражданин Лальмант, официальный представитель французского правительства, предпочитает подчиняться приказам боевого генерала! Поистине, я приехал очень своевременно.
Лальмант ничем не выдал своего раздражения.
— Почему бы мне не следовать приказам, которые, как я полагаю, наилучшим образом служат интересам Франции.