Пронзительный детский плач заполнил комнату, приводя меня в чувства. Задвинув плотнее края шали, подошла к детской кроватке, стоящей у стены. Мне не требовалось включать ночник, чтобы разглядеть единственный свет в окружающем меня мраке.
— Всё в порядке, моё Сокровище, — протянула руки к кричащему комочку. — Мама с тобой, моя Крошечка.
Прижала к груди крохотное тельце, прикоснувшись губами ко лбу, жадно втягивая самый родной и любимый запах на земле. Запах моей дочери.
За год до этого
Неделю я находилась в какой-то стерильно белой комнате, где, казалось, не было ни одного предмета темнее цвета топленого молока. Каждый раз, когда открывала глаза, вокруг меня появлялись люди в белых халатах, подключающие датчики и пичкающие таблетками, от которых постоянно хотелось спать. Я послушно принимала все лекарства и с радостью погружалась в глубокий сон, освобождающий от мыслей и переживаний. Тепло и спокойствие избавляли от пережитого ужаса, создавая иллюзию обыкновенного существования. Как только заканчивалось действие препаратов, мне тут же выдавали порцию новых, не дающих впадать в безумие. Казалось, это длилось целую вечность, пока спасительные таблетки перестали появляться в пластиковом стаканчике, зажатом в руке улыбчивой медсестры. Именно тогда наступил ад. Меня выворачивало наизнанку от всего перенесенного. Без наркотиков и успокоительных, вся степень чудовищности Диего предстала в новом свете. Вдалеке от него и находясь в чертовом сознании, каждый раз вспоминая его, я заново умирала. Из меня высыпались остатки души, которую ему удалось стереть в порошок. Каждое действие Ангела направлялось на уничтожение моей воли. Я превратилась в птицу с обрезанными крыльями, жаждущую ласки от своего мучителя. Омерзение к своей слабости и ничтожности сменялось ненавистью к Диего. Мерзкие щупальца ненависти расползлись внутри меня, заполняя собой каждую клетку. Вместе с каждым выдохом я сеяла черноту, поселившуюся благодаря ему. Содрогалась от каждого шороха, дожидаясь, когда он найдет меня и окончит начатое. Неизменная тошнота и головокружение сопровождали любую мысль об Ангеле. Он стал моей болезнью, завладевшей телом, разумом и душой, лекарств от которой никто не изобрел и не в состоянии избавить меня от этого смертельного недуга. Мысли разрывали на части, выжимая последние силы. Многочисленные осмотры врачей физически не выматывали и на тысячную долю также сильно, как изнашивали собственные воспоминания.
— Вам повезло, — мягко улыбнулась доктор Мёрфи. — При подобных травмах обычно не выживают, но у вас, похоже, очень сильный ангел-хранитель.
Услышав слово «ангел», задержала дыхание, прислушиваясь к звукам вокруг, дожидаясь, когда в коридоре раздадутся его тяжелые шаги. Девушка в углу комнаты, наблюдающая за мной безмолвной тенью все дни моего пребывания в белой комнате, отложила ноутбук в сторону, скрестив руки на груди и внимательно рассматривая меня.
— Милая, — осторожно прикоснулась к руке доктор, напугав своим действием, — не волнуйтесь. Вас никто здесь не найдет.
Я резко отдернула руку, переводя взгляд от тени в углу комнаты к потускневшим от возраста зелёно-карим глазам доктора. Женщина в больничном халате обеспокоенно вглядывалась мне в лицо, пронизывая сожалением. Меньше всего хотелось чьего-то сочувствия. Единственное, чего я желала, спрятаться как можно дальше от Лос-Анджелеса, туда, где Ангел не смог бы меня достать.
— Ваше тело удивительно хорошо реагирует на лечение, — слегка улыбнулась доктор. — Думаю, через пару недель вас можно будет выписать, — женщина опустила лицо, делая пометку в журнале.
Я не заметила, как сжала руки в кулаки, до боли вонзаясь ногтями в ладони. Куда мне идти? Где прятаться? Он найдет меня, если не будет уверен в гибели. Мелкая дрожь сотрясала тело при одной мысли о том, чтобы остаться один на один с внешним миром. Вера в людей растворилась в крови, увиденной мной за все время пребывания в Его рабстве. Боковым зрением заметила, как тень, следящая за нами, снова протянула руку к компьютеру, быстро пробегая пальцами по клавиатуре.