Политические взгляды дворянства Венгерского королевства в основном сосредоточивались на двух пересекающихся сферах: на борьбе с турками и на отношениях с правящей династией австрийских Габсбургов. На этом строились и представления о прошлом и будущем Венгрии. Какой бы политической ориентации не придерживались герои моих исследований — прогабсбургской или антигабсбсбургской, какую бы веру не исповедовали — католическую или какую-нибудь из новых протестантских, всех их объединяло осознание трагически бедственного положения родины, желание понять его причины, а поняв, найти путь и средства к спасению. Современному гибельному состоянию страны противопоставлялся идеализированный авторами образ Венгерского королевства в правление таких венгерских королей, как Матяш Корвин, когда государство достигло своего наивысшего могущества и расцвета, успешно противостояло внешним врагам. Некоторые сочинители, например, Миклош Олах, заходили дальше во времени в поисках соответствующего предназначению правителя, найдя его в выдуманном образе вождя гуннов — «великого завоевателя», «мудрого» и «храброго» Аттилы. Гунны Олаха — это те же венгры, только в отличие от современников гуманиста — достойный своего лидера, сплоченный народ воинов, защищающий, в представлении Олаха, свою родину.
Отношение к Габсбургам определялось в первую очередь тем, как те справлялись со своим главнейшим долгом по отношению к Венгрии и венгерским поддайным: борьбой с османами и их изгнанием из страны. В этом вопросе недовольство политикой Габсбургов проявляли и хранитель Святой короны Петер Реваи, и надор Миклош Эстерхази, и депутаты Государственных собраний Дёрдь Берени и Пал Семере, представлявшие комитатское дворянство.
Освободительные войны против турок служили ключевым аргументом и в другом вопросе, позиция в котором могла обнаружиться не только в рассуждениях, но и найти выход во вполне практическую область. С Габсбургами или без них? С Габсбургами навечно или с перспективой расставания? Судя по всему, мало кто из мыслящих и политически активных венгров не задумывался о возможности возврата к Венгерскому королевству без Габсбургов. Даже среди самых верных династии представителей венгерской элиты, не изменявших ей в наиболее трудные для Габсбургов моменты, отношение к правителям носило весьма прагматический характер. Они исходили из того, что сохранить Венгрию и освободить ее от османов без Габсбургов невозможно, поэтому ни в коем случае нельзя выступать против них, даже если возникали, казалось бы, самые подходящие для этого ситуации и со стороны делались весьма заманчивые предложения. Однако тот факт, что Габсбурги пренебрегали насущными интересами Венгрии в пользу своей политики в Западной Европе, где они боролись за гегемонию, критически настраивал венгерских подданных династии. Ситуацию усугубляло то обстоятельство, что, опасаясь войны на два фронта, Габсбурги предпочитали худой мир с Портой и категорически запрещали венграм самим вести активную оборону.
В то же время многие из дворянских лидеров осознавали — от Габсбургов для Венгрии исходит и другая угроза, не меньшая, чем от турок. Существовало небезосновательное опасение, что изгнав турок, Габсбурги полностью подчинят себе королевство, уничтожив его самостоятельность и растворив в своих наследственных владениях. На этих позициях стояли Миклош Эстерхази, его сын — тоже надор — Пал Эстерхази, Миклош Зрини-младший, Пал Палфи, Дёрдь Берени, Пал Семере и многие другие. Они и другие задумавшиеся над этой проблемой деятели рассматривали все средства и возможности того, как можно противостоять подобной перспективе: среди них — гарантирование социально-политической элите королевства права делить власть с монархом, сохранение принципа выборности венгерских королей, союз с Трансильванией, свобода веры, обращение за помощью к европейским правителям и даже — в крайности — к турецкому султану.
Как угрозу венгерской самостоятельности дворянство королевства воспринимало наступление правителей на сословные свободы и привилегии социальной элиты страны, отражавшее постепенную трансформацию характера власти австрийских Габсбургов и созданного ими в центре Европы государственного образования на пути складывания абсолютной монархии. Сопротивляясь перечисленным тенденциям, которые влекли за собой нарушение характерного для сословной монархии дуализма власти, дворянство королевства особенно ожесточенно отстаивало свое право выбирать королей. Глава, в которой представлена история подготовки коронования будущего Максимилиана I венгерским королем (как император — Максимилиан II), отчетливо отражает эту ситуацию. Венгерские советники Фердинанда I искали любые предлоги, чтобы не допустить в документах, связанных с предстоящими торжествами коронования эрцгерцога, формулировки, которая содержала бы слова «наследство», «наследственный» вместо «выборы», «избранный» и т. п. Показательно, что при этом они ссылались на свою неправомочность в данном вопросе, перекладывая ответственность на венгерское Государственное собрание, т. е. на решение сословий. В начале XVII в. Петер Реваи в своем трактате о Святой венгерской короне также настаивал на данном праве сословий, аргументируя свою мысль тем, что выбор короля, по сути, является выбором Святой короны, а сословия выступают при этом исполнителями ее воли. И хотя право избирать королей в сущности превратилось в фикцию, т. к. выбирали из одной кандидатуры (старшего сына правящего монарха из династии Габсбургов), венгерские сословия упорно держались за традицию. Только после освобождения Венгрии Государственное собрание 1687 г. было вынуждено «отблагодарить» освободителей-Габсбургов, согласившись навечно передать им королевство. Таким образом, венгры сдали свою главную козырную карту.