- Так он русский? - удивленно спросил Жерар.
- Советский...-ответил Владимир. - Кажется... грузин...
...Немцы уехали. Весеннее солнце заливало светом брошенный лагерь, горную дорогу, заваленную трупами заключенных. Даниэль брел среди убитых, бормотал вполголоса слова молитвы:
- Господи, прими с миром души усопших... . Появился на дороге Вахтанг. Левая сторона полосатой куртки у него заплыла кровью. Следом за ним появились на дороге Жерар и последним, нагруженный автоматами, - Владимир.
Даниэль склонился над одним заключенным, тронул его за плечо:
- Збышек? Вставай, Збышек!.. Ты слышишь? Они ушли...-Даниэль все сильнее тряс мертвого за плечо, губы кривились, лицо исказила гримаса гнева и боли. Ты слышишь меня, Збышек? Они ушли, грязные ублюдки! Ушли-и! Вставай, Збышек!
Жерар положил ему руку на плечо, но Даниэль резко сбросил ее. Все внимание поляка было приковано к мертвому Збышеку:
- Збышек! Вставай, дорогой! Мы свободны! Мы поедем домой! - Даниэль кричал и горное эхо множило его отчаянный крик. - Господи, не прощай им! За что, Боже милостивый, за что-о!? Никогда не прощай!! Мы будем жить, Збышек! Этим ублюдкам назло! Жи-и-ить, Збышек! Жи-и-ить!
Жерар пытался оттащить Даниэля от мертвого Збышека, но поляк сопротивлялся, на губах показалась пена, глаза, казалось, выскочат из орбит. Он вдруг упал рядом на дорогу, стал корчиться в судорогах, и слезы текли по изможденному лицу, и пена запузырилась в углах рта. Владимир и Вахтанг стояли и молча смотрели, как Жерар взвалил Даниэля на плечи, понес в сторону от дороги.
Владимир и Вахтанг пошли следом. Вдруг Владимир увидел мертвого немецкого солдата, подумал и начал стаскивать с него сапоги, брюки. Примерил на себя. Потом снял с солдата мундир. И вдруг замер - взгляд упал на лицо немца. Он совсем молод, этот солдат. Каменная белизна покрыла мертвое лицо немца. Красивое лицо человека. Русые волосы упали на лоб. Величие и жестокость смерти отпечатались на нем.
- Возьми пакет, пожалуйста, - вдруг услышал он голос Вахтанга. - У него на поясе пакет...
Владимир глянул на залитое кровью плечо Вахтанга, быстро разорвал индивидуальный пакет, потом помог грузину стащить с себя куртку, стал вытирать клоком ваты рану, пробормотал:
- Пули две тебе влепили... как минимум... - он быстро и умело бинтовал рану.
Жерар на обочине дороги, склонившись, слушал пульс Даниэля, потом посмотрел на подошедших Владимира и Вахтанга:
- Он совсем плох, - сказал Жерар. - Его нельзя бросать...
- А что делать? - Владимир присел рядом, вытер пот с лица. - И грузин ранен... две пули в плече - тоже врач нужен... Тебя как зовут, кацо?
- Вахтанг зовут, - коротко ответил тот, присаживаясь на землю.
- На, возьми надень, - Владимир протянул ему немецкий мундир с солдата, но гримаса отвращения передернула лицо Вахтанга:
- Это? Нет, никогда...
Они говорили по-русски, и Жерар не понимал. Спросил по-немецки:
- Помнишь, как нас водили на завод? Мы проходили в стороне большое имение... Фольварк или что-то в этом роде, помнишь?
- Ну... помню... - подумав, ответил Владимир.
- Это ведь недалеко... Там и еду достанем... и одежду, и какие-нибудь лекарства...
- Мы его не донесем... Он тяжелый... А у меня ноги дрожат...
- Я донесу, - улыбнулся Жерар. - Боши драпают - значит, в этом имении никого нет... - он нащупал под арестантской курткой Библию, достал ее. - В лагере все его называли ксендзом? Это значит священник?
- Да... по-польски... - ответил Владимир и лег на спину, глядя в чистое небо.
- Священника нельзя бросать, - совсем серьезно ответил Жерар. - Они всю жизнь пекутся о наших душах...
- Священника нельзя, а просто человека - можно, хе! - и Вахтанг покачал головой.
- Ты что, не говоришь по-немецки? - спросил его Жерар.
- Не хочу говорить...-также по-русски ответил Вахтанг.
- Что он сказал? - спросил Жерар Владимира.
- Он сказал, что не желает говорить по-немецки, - усмехнулся Владимир.
- Парле ву франсе? - спросил Жерар. Вахтанг отрицательно покачал головой.
- Эспаньола? Ду ю спик инглиш? - допытывался Жерар. - Латинос?
Вахтанг опять отрицательно покачал головой.
- Видишь, Вахтанг, - повеселел Владимир, - выучил бы хоть один язык, сейчас как бы пригодилось.
- Он пять выучил, - кивнул в сторону Жерара Вахтанг. - Ему пригодилось?
Они негромко рассмеялись, потом Владимир сказал:
- Ничего не поделаешь, Жерар. Он будет говорить по-русски, а я вам буду переводить.
- Я могу говорить по-грузински, - сказал Вахтанг.
- Но я тогда не смогу переводить, - развел руками Владимир и они опять негромко рассмеялись...
К имению они добрались в середине дня. Задыхаясь и обливаясь потом, Жерар нес на себе Даниэля. Тот по-прежнему был без сознания, время от времени стонал:
- Збышек... Мы идем домой, Збышек...
- Давай я понесу, - сказал Владимир, отдавая свой автомат Вахтангу. - Ты сейчас свалишься... - он переложил поляка себе на плечи, сразу согнулся чуть не пополам, тяжело переставляя ноги.
За поворотом дороги выросла каменная ограда имения, чугунные, узорчатые решетки, за которыми - подстриженные газоны, аккуратно посыпанные красным толченым кирпичом дорожки. У гаража стояла черная машина марки "майбах".
Владимир положил Даниэля на землю, вытер потное лицо:
- Побудьте здесь... Я посмотрю, кто там есть, - он взял у Вахтанга автомат, пригнувшись, направился к имению. Жерар глянул на Вахтанга - повязка на плече пропиталась кровью, и видно было, что его трясет, как в лихорадке...
...Первым Владимир увидел шофера в ефрейторском мундире. Он вышел из гаража, неся в руках две канистры с бензином. Владимир выглянул из гаража, затем вышел к машине. Ефрейтор вздрогнул, увидев его, уронил канистры. Но немецкий мундир и сапоги успокоили его:
- Ты откуда? С фронта?
- С того света, паскуда, - по-русски ответил Владимир и выстрелил в шофера-ефрейтора. Немец переломился пополам, ничком повалился на землю. Владимир заглянул в гараж, затем быстро направился к дому.
Имение брошено. В комнатах, в большой зале с огромной хрустальной люстрой - везде следы поспешного бегства. Разбросанная в беспорядке одежда, осколки посуды, на стенах - пустые багетовые рамы без картин. Владимир осторожно шел по зале. Опрокинутое кресло, брошеные женские платья, чулки, шляпки, сапоги... Под ногами Владимира хрустели осколки стекла и фарфора... Столовая... Портрет фюрера против дверей. Его с собой не взяли. Тяжелые бронзовые подсвечники с оплывшими свечами, на полу пустые бутылки...
- Э-эй, Владимир... Где ты? - послышался из залы голос Вахтанга.
- Иди сюда! - позвал Владимир - Тут навалом жратвы! В дверях столовой появился Вахтанг, следом за ним - Жерар.
- А где поляк? - спросил Владимир.
- Я положил его на диване... там, в гостиной, - отдуваясь, ответил Жерар. - Хорошо бы вызвать врача... - он подошел к столу, схватил с блюда кусок холодного жареного мяса, стал жадно рвать его зубами.
Владимир тоже съел несколько кусков, взял бутылку с вином, прочел надпись:
- Мозельское... Хрен с ним, пусть будет мозельское, - он отбил об стол горлышко и стал лить вино в рот, держа бутылку на расстоянии.
- У тебя ловко выходит! - улыбнулся Жерар, взял другую бутылку, тоже отбил горлышко, стал пить, но тут же отдернул горлышко ото рта. - Фу, черт, я порезал себе губы...
- Вахтанг, хочешь? - спросил Владимир. - Правда, это не твое знаменитое гурджаани, но с голодухи и бензин выпить можно...
- Спасибо, не хочу... - Вахтанг сидел в кресле, держась рукой за раненое плечо.
- А ты откуда родом, Вахтанг? - спросил Жерар.
- Тбилиси, слышал?