— Красивый, — разочарованно вздыхаю, не понимая, что меня могло так взволновать. Неужели кличка животного.
Внезапно перед глазами появляется совершенно другой кот, дымчато-серый, пушистый, с огромными голубыми глазами. Химера. Мой Химера.
Видение исчезает также быстро, как и появилось, и я, отдав ненужные уже книги и попрощавшись с тетей Павлой, выхожу из библиотеки. Теперь я знаю точно. У меня был кот. И я назвала его Химерой.
Пока я сидела в библиотеке, последний урок закончился, и прятаться мне незачем, но все равно нервно оглядываюсь по сторонам. Привычка все время быть настороже уже на уровне инстинктов въелась под кожу, как врожденная.
В первые дни меня тут часто пробовали прогнуть под себя, но я была с их мнением категорически не согласна, о чем не постеснялась высказаться. Меня поняли, не скажу, что с первого раза, но все же усекли, что и у меня имеются “зубки”, и насколько дорогой ценой обходится местной элите укрощение новенькой. Со временем мою скромную особу оставили в покое, тем более что на место авторитета я не посягала, и ни в какую вражескую группировку входить не желала, держась особняком. Правда из-за этого меня считали гордячкой и цацей, даже прозвище придумали “Принцесса”, но мне, честно говоря, плевать. Жить в детском доме осталось считанные дни, не за горами мое восемнадцатилетие, свобода и планы найти родителей. Сердце отказывается верить, что я им не нужна, или, что их нет больше в живых. Я твердо знаю, мама и папа ищут меня, и совсем скоро в моих силах будет им в этом помочь.
Коридор заканчивается, заворачивая в сторону столовой, а я, размечтавшись, случайно налетаю на нашу детдомовскую директрису.
— Ксения? — удивленно поднимает брови женщина, придерживая меня за плечи. — Что ты тут делаешь? Почему не на обеде?
Она пристально смотрит мне в глаза, и я отвечаю честным и невинным взглядом.
— Извините, Тамара Борисовна, я как раз туда спешу, немного задержалась… — стараюсь не уточнять где именно, дабы не попасть впросак. К тому же я не очень хочу афишировать, что была в библиотеке. Если спросят, конечно, отвечу, а нет, то лучше промолчать. Но директриса, судя по всему, тоже торопится, тем более что ее сопровождают двое грозных хмырей в черных костюмах и солнцезащитных очках. Она с миром отпускает меня, не задавая вопросов, и семенит в свой кабинет. Хмыри топают за ней.
Я удивленно смотрю на захлопнувшуюся дверь с надписью "Заведующая", за которой скрылась сия удивительная процессия, и уже намереваюсь ступить шаг в сторону столовой, дабы продолжить свой путь, но шило в попе и вопящая об опасности интуиция, мне мешают это сделать. Горько вздохнув, понимаю, что терпеть голод придется до ужина, решительно разворачиваюсь и крадусь в сторону директорского кабинета.
— Ксения Ефимова? — голос Тамары Борисовны за тонкой деревянной перегородкой называет мое имя. — Да это была она. Появилась у нас год назад. Ничего о себе не помнит. Нашла милиция в городском парке. Вы от ее родителей?
Сердце в груди начинает настолько громко стучать, что я всерьез опасаюсь, дабы его не услышали.
— Нам запрещено разглашать эту информацию, — механическим голосом заявляет один из хмырей.
— Что означает запрещено? Я не могу вам просто так отдать ребенка? Она несовершеннолетняя! — возмущается женщина.
Я тоже возмущаюсь. Разве нельзя нормально сказать? А раз нельзя, значит они не от мамы с папой. Теперь уже сердце выпрыгивает из груди совсем по другой причине. А вдруг они торговцы органами? Забирают беспризорников и продают по частям на черном рынке. Мне Светка Власенко рассказывала… Теперь я даже дышать боюсь от страха, чтобы ничем не выдать себя. Чувство угрозы, которое вначале было лишь на уровне подсознания, теперь, получив подтверждение, становится не просто более ощутимым, а буквально материально осязаемым.
— Вот документы на девочку! — говорит второй хмырь. Слышится шелест бумаги и ошеломленный возглас Тамары Борисовны.
— Что вы мне подсовываете? Это же пустые листы!
— Нет, приглядитесь внимательно. Там все есть, — убеждает хмырь.
Минуту ничего не происходит, а затем директриса внезапно выдает.
— Да, вы правы. Документы в порядке. Когда будете забирать ребенка?
— Пускай пообедает, — величественно разрешает первый хмырь, а я тихо разворачиваюсь и рысью мчусь в свою комнату.
Что это было сейчас? Пустые листы, а потом документы в порядке… Явно какая-то чертовщина. И мне это не нравится ни капельки. Нужно валить отсюда. И немедленно. Мне мои органы дороги все до единого.