Это доставляло ей как радость, так и страдание, но она ни того ни другого не проявляла наружно. Она взяла на себя роль хозяйки, готовила и проводила официальные приемы и управляла домом, где прибавилось жильцов. Заметив, что Брендон не любит, когда вокруг мельтешат слуги, она стала изучать его расписание, чтобы производить уборку, когда его нет дома. Она по-новому оборудовала террасу, и стол теперь накрывался там в определенные часы. Поначалу Брендон редко являлся вовремя, но она тем не менее занимала свое место за столом и всегда приглашала одного-двух интересных людей помимо Фиэрин, не забывая и о хорошей кухне. Последнее время Брендон стал чаще обедать дома.
Только здесь, за столом, они и виделись. Он был вежлив, приветлив, охотно участвовал в разговоре, но его внутренняя жизнь была отгорожена от нее щитом хороших манер.
Ваннис улыбнулась Себастьяну Омилову, сидевшему наискосок от нее. Он держался очень мило, но его взгляд задерживался на ней, словно оценивая. Может быть, сегодня какой-то особый день?
- Спасибо - пожалуй, воздержусь. У меня и так со вчерашнего вечера музыка китари гудит в голове. Еще немного вашего превосходного кофе - и она, боюсь, примется сверлить мне череп.
Осри, сидевший рядом с Фиэрин, хмурился. Линия его плеч и стиснутые челюсти выдавали напряжение.
- По мне, так это вообще не музыка. Она, конечно, теперь в моде, но я люблю, когда музыканты играют одну и ту же пьесу - или по крайней мере нечто связное. Поначалу они так и делали, а потом каждый начал гнуть свое. Что за какофония!
Элоатри тихо засмеялась:
- Вы просто не расслышали темы среди этого шума.
Фиэрин положила вилку - а ее длинные серебристые глаза глядели серьезно - и сказала:
- Это был Рифт. Рифт, а посреди него - Пожиратель Солнц.
Ваннис сдержала вздох. Интересно, добрались ли уже рифтеры до Пожирателя Солнц.
Спрашивать она не хотела, а поскольку никто не заговорил об этом, она сочла уместным перевести разговор на другое.
- Мне на этом вечере самое большое удовольствие доставило зрелище танцующих келли. Даже голова закружилась, когда они принялись вертеться каждый в свою сторону.
- Под барабан, - подхватила Фиэрин, попытавшись при помощи ножа и ложки изобразить сложный тройной ритм, но это ей не удалось, и она заявила: - Тут нужны три руки!
Все рассмеялись, и тут к столу вышел Брендон, улыбающийся, безукоризненно одетый и отдохнувший. Общее веселье сразу зажгло его голубые глаза. В анклаве он не допускал придворного этикета, отчего все поначалу чувствовали себя скованно, но это быстро прошло, сменившись чувством полной свободы.
- Это из-за меня? - спросил он, оглядывая свой костюм в белых и голубых тонах с тусклой золотой отделкой. - Поскольку я ничего умного не сказал, то, должно быть, сделал что-то глупое.
Фиэрин, улыбаясь, повторила ему то, что говорилось о келли. Брендон тут же схватил вилку и начал отбивать келлийский ритм. Когда и он потерпел неудачу, они с Фиэрин попробовали объединиться, и у них почти получилось. Благодаря этому смех не умолкал, и Ваннис молча сделала стюарду знак подать Брендону горячее блюдо.
"У меня есть все, чего мне раньше хотелось, - подумала она, улыбаясь вместе с остальными. - Но все это только на поверхности, а дверь к тому, что я хочу по-настоящему, остается закрытой".
Она устранилась от разговора и стала наблюдать, как продолжают его другие. Они делали это как будто бы без усилий, но не для внимательного глаза. Глаза гностора Омилова оставались мрачными, несмотря на смеющийся рот, его сын словно аршин проглотил, а Верховной Фанессе достаточно было просто присутствовать. Все они несли на себе бремя, невидимое, но реальное. Хотела бы Ваннис знать, что им снится по ночам. В ее снах никогда не прекращался бунт, а на его фоне вставало лицо Брендона в тот миг, когда он узнал, что рифтеры покинули Арес.
Теперь положение на станции стабилизировалось - насколько это было возможно при таком перенаселении, - а ведь беженцы продолжали прибывать каждый день. Брендон навел порядок на сборных пунктах и стойко перенес информационный шквал по поводу члена Малого Совета, непосредственно причастной к развязыванию войны. Это вызвало пересуды, и опасались новой вспышки недовольства, пока не распространилась весть, что Брендон следил за Гештар аль-Гессинав с самого дня ее назначения, а двое рифтеров подловили ее в ее же собственной сфере - информационном пространстве. Подразумевалось, что даже самый высокий пост не может помешать открытию истины и разоблачению.
Могло показаться, что люди были счастливы снова вернуться к работе, играм и множеству предлагаемых им развлечений. Но под этим чувствовалось прозрение и крепнущая решимость. Новости теперь говорили в основном о войне, и ходило много слухов об атаке, которую готовил Флот.
А здесь, в анклаве, Брендона окружали те, кто его предал - из наилучших побуждений, - дав рифтерам возможность бежать.
Ваннис взяла серебряный кофейник, украдкой наблюдая при этом за Брендоном.
Она не могла его разгадать. После бунта он ни словом не обмолвился о рифтерах, а осторожные наводящие вопросы встречали лишь улыбку и уклончивый ответ.
"Вийя умно поступила, улетев отсюда, - подумала Ваннис. - Они принадлежат к двум несовместимым мирам, и ей, естественно, хотелось уйти самой, пока эта разница не убьет их любовь и не сделает уход неизбежным. Мне надо было бы удержать ее, заставить остаться. Тогда он со временем вернулся бы ко мне".
У Ваннис, одинокой и не строящей себе иллюзий в своей новой комнате, по ночам было много времени для раздумий, и она решила, что время на ее стороне. Любовь - все равно что растущий цветок, говорил ей инстинкт. Если лишить его заботы, солнца и воды, он постепенно зачахнет и умрет.
Брендон внезапно вскинул глаза и отложил салфетку. Секретка интересно, от кого? С ничего не выражающим взором он пригласил всех пройти с ним в дом.
- Это касается вас всех.
"Итак, я была права, - подумала Ваннис. - Дело в рифтерах".
Атмосфера переменилась, и это почувствовали все. Ваннис поняла это по оцепенению Осри, исчезнувшей улыбке его отца и тому, как Элоатри рассеянно потерла обожженную ладонь.