Однако и тогда Лена старалась не раскисать и не расстраиваться.
Потому что ей вовсе не хотелось бы вернуться еще на один год назад. Тогда и волосы у Маргаритки были роскошные, и дом у Лены был полная чаша. И сама Лена была – все подруги завидовали – мужней женой, модной красоткой, с хорошей работой, с планами на отпуск и с замечательными друзьями.
Друзья, слава богу, остались, хоть и не все.
– Вставай потихоньку, дочурка, – ласково попросила она Маргаритку. – Нам ехать долго, дядя Женя обещал нас пораньше забрать.
– Еще минуточку полежу, – попросила дочка. – А ты меня обними.
Хоть и торопилась Лена, но прилегла к Маргаритке на ее софу, обняла худенькое, еще слабое тельце, мягко прижала к себе.
Какое же это счастье!
Нет, ни за что Лена не захотела бы вернуться на полтора года назад: к достатку, комфорту, любящему мужу.
Потому что именно тогда выяснилось, что Маргариткина шейка болит вовсе не из-за усталости. И не от радикулита (она сначала так испугалась слова «радикулит» для четырехлетней малышки – теперь бы подтверждение той болезни показалось ей счастьем), а от непонятно откуда взявшейся напасти – саркомы. Опухоль напала на третий позвонок – прямо на шейке дочки. И разбросала ядовитые семена-метастазы вдоль всего позвоночника и даже в печень.
Лена помнила, как ее оглушил диагноз: рак, четвертая стадия.
Оглушил в прямом смысле слова: она смотрела на пожилую, тоже расстроенную докторшу, та шевелила губами, явно что-то объясняя, а слышно ничего не было.
Когда слух вернулся – поняла главное: болезнь опасна. Смертельно опасна. Но, в отличие от взрослых, более половины деток с таким диагнозом при соответствующем лечении и уходе выживают.
Лена даже помнила тот миг, когда приняла решение: ее дочь не умрет. Не то что она сделает все возможное для Маргаритки. А именно так: ее дочь не умрет. Лена весь мир поставит на дыбы, но Маргаритка останется живой.
Наверное, это было главное ее решение за всю жизнь. Жаль нестерпимо, что ей не удалось внушить то же самое подруге по несчастью – Сусанне.
Вспомнила Сусанну и ее маленькую Софию – слезы навернулись на глаза.
Сонечка была на год старше Маргаритки. Красивая армяночка, окруженная океаном любви: мама, папа, бабушки, дедушки, тетки – в палату заходили по очереди, потому что вместе просто бы не вместились.
Софина мама, Сусанна, такая же красивая, как дочь, плакала не переставая. Она худела вместе с дочерью, и силы покидали ее, так же как и Сонечку, хотя Сусанне не доставалось ни облучения, ни химии.
Сколько раз Лена говорила ей одно и то же: убеди себя в том, что Сонечка будет жить. И делай все, чтоб это произошло. Сусанна и делала все, что необходимо. Слава богу, хоть в деньгах у ее семьи не было недостатка. Все лекарства приобретали немедленно и в необходимых количествах, всех консультантов привозили, причем не только из Москвы и не только из России.
Но было такое чувство, что болезнь уже победила и Сусанна оплакивает свою ненаглядную кровиночку.
Так и вышло: на третий месяц Сонечка тихо ушла. Да и маму еле вытащили, проведя через ряд дорогостоящих восстановительных процедур.
Вообще, за год лечения из их палаты, подтверждая сухую медстатистику, увезли в морг троих детей. И теперь, наученная самым горьким опытом, какой только бывает у матерей, Лена еще больше, чем раньше, уверена: не прими она в тот ужасный день решения – и Маргаритки сейчас тоже не было бы на белом свете.
Ну, вроде собрались.
Марго одета тепло, но это не страшно: если в машине будет жарко – разденется.
– Масочку наденешь, кис? – просительно предложила Лена. Не дай бог ослабленному ребенку подхватить случайный вирус.
– Не хочу, мама, – расстроилась Маргаритка.
Конечно, не хочет.
Разве ее веселые сверстницы бегают по двору в защитных масках? Маргаритка устала от болезни, устала от проблем.
Что ж, пусть это будет еще одной проблемой мамы.
– Хорошо, дочка, – согласилась она.
Сначала сама убедится, что на лестнице никого нет. Женьку уже спросила – тот не кашляет и не чихает. Ну а маска все равно будет лежать наготове.
Снизу раздался сигнал.
Она посмотрела в окно – и не увидела Женькиных коричневых «Жигулей»-«классики». Вместо них во двор въехала довольно солидная иномарка.
Значит, подождем еще: на улице слишком сыро, и Лена не хочет рисковать, держа Маргаритку в некомфортных условиях.
Однако еще через минуту раздался звонок в дверь.
– Девушки, вы тут? – Голос у Женьки громкий, трубный даже. И сам он огромный, еле в «Жигули» влезает.
– Куда ж мы денемся? – улыбается Лена.
Женька – свой, перед Женькой не надо притворяться. И еще: он очень переживает за Маргаритку. Может, и не так, как за собственных близнят, но кто поставит ему это в вину? По крайней мере, свой отгул он потратил на то, чтоб отвезти их с Маргариткой в Москву, на Каширку.
Прошло шесть месяцев с последнего исследования, а давно обещанный и мэром, и губернатором томограф в их городе по-прежнему отсутствует. Ехать в общественном транспорте – это шесть часов риска в одну сторону. По физическому состоянию Маргаритка хоть и устанет, но почти наверняка выдержит. А вот оградить ее в вагоне от контактов с миллионами микробов и вирусов – задача неразрешимая.
Слава богу, есть Женька, есть Валентин Иванович, есть соседи, есть еще люди, готовые потратить свой отгул, свой бензин и, главное, кусочек своей души на то, чтоб дать Маргаритке еще один шанс на жизнь.
А между тем в комнату скромно протиснулся еще один гость, модно одетый мужчина лет тридцати пяти – сорока. Рядом с могучим Женькой он казался карликом и был ниже чуть ли не на голову даже Лены.
– Круглов Николай Владленович, – представился мужчина, протянув Лене узкую ладонь.
Да уж, даже ее женская рука была побольше. И посильнее: видно, ее гость, в отличие от выросшей в деревне Лены, ничего тяжелее авторучки в руках держать не привык.
– Очень приятно, – вежливо сказала Лена. Хотя не вполне понимала, зачем Женька притащил его к ней. Она никак не могла избавиться от мысли, что с каждым новым знакомством к Маргаритке могут прийти и новые вирусы.
– Коля решил отвезти нас в Москву на своей тачке, – объяснил Женька.
– Вы на «жигуле» на час дольше будете ехать, – спокойно объяснил Круглов. – Да еще и дорога душу вытрясет. На моей легче.
– А я все равно с вами поеду, – влез Женька, слегка обиженный за свое ненаглядное авто. – Вдруг Маргаритку придется по кабинетам таскать.
– Спасибо, ребята, – поблагодарила Лена.
Она не удивилась поступку Николая.
Когда беда ворвалась в их теплый дом, все счастье кончилось как-то сразу.
На Маргаритку она опасалась смотреть, чтоб не выказать свой страх.
Муж – быстро, в неделю – сломался. Лена его даже не винила. Он повел себя в каком-то смысле порядочно. Просто взял и ушел из квартиры. Не забрав из семьи никаких ценностей. Безо всяких судов и алиментов высылая значительную часть своей зарплаты. Но не захотев (или не сумев?) разделить с ними боль и страдания.
Нет, Лена мужа не обвиняла.
Она просто вычеркнула его из их с Маргариткой новой жизни и даже не интересовалась, что с ним и как. А сам муж предпочел на их горизонте больше не проявляться.
Первое время после обнаружения Маргариткиной болезни проблемы у Лены были в основном душевного свойства.
Ночью она ложилась спать, обнимая дочку, и ей снились хорошие, как она их называла «довоенные», сны. Просыпалась, целовала теплое дочкино лицо и вспоминала. Огромных усилий стоило не заплакать.
Она перестала плакать при Маргаритке после того, как та удивительно спокойно ее спросила: «Мама, ты ведь плачешь из-за меня, значит, я умру?»
Больше Марго маминых слез не видела ни разу.
Теперь, после утреннего возвращения в ужасную действительность, Лена просто считала до десяти и выбрасывала себя из постели. Дочка будет спасена, а ради этого можно перетерпеть все, что угодно.