Подобная эластичность — в свою очередь — подтверждает, что о. прот. Беляев, предлагая собственное построение учения о вере на основании апостольских изречений, не дал нам самого апостольского понимания веры по ее субъективному действию и по объективному содержанию. Специальная задача работы остается невыполненною, и это согласуется с аргументированною нами истиной, что, уклонившись от библейско-богословских требований, о. И. Беляев избрал ошибочный
_____________________
196) Стр. 467—480.
197) Стр. 471.
198) Стр. 478—479.
199) Стр. 474—475.
710
метод. Поэтому и вышло, что он рекомендует нам свои личные воззрения, когда для всех нужны и важны лишь подлинно апостольские во всей их неприкосновенности. Отсюда и экзегетический анализ, главенствующий в библейско-богословских трудах, приобрел своеобразность, часто отнимающую у него истинное значение. Тут встречаются иногда явные ошибки: напр., под „сим городом“ Деян. ХХII, 3 разумеется Тарс, куда попадает и Гамалиил 200), хотя самоочевидно, что мыслится Иерусалим; к народу иудейскому словно бы причисляется и самарянка 201); заключение под отражу закона Гал. III, 23 относится исключительно к поработительности осуждения 202); возглас Савлов „Господи“ (Деян. IX, 5) толкуется единственно и прямо в применении к божеству 203); упоминается о беседах Павловых со Христом в связи с небесными восхищениями 204), о которых говорится, что они „ознакомили Апостола с сущностью христианства, а „восхищенные состояния“ непередаваемы человеческим словом 205); в Гал.V, 13 неосновательно (см. V, 1) усматривается лишь естественная свобода человеческая 206). При этом автор заранее устраняет „письменные дебаты“ о подлинности Павловых писаний207), между тем после без всяких побуждений поднимает вопрос о первоначальном языке послания к Евреям 208) и даже свидетельствует, что „только тогда можно установить более или менее правильное понимание учения Ап. Павла о πίστις, если мы ранее будем уверены, что пославия, на основании которых предлагается известное понимание πίστις, действительно происходят от Ап. Павла. Поэтому вопросы о понимании πίστις у Ап. Павла и о подлинности его посланий имеют ближайшее взаимоотношение&ldquoldquo; 209). Все эти и подобные частности говорят лишь о том, что о. И. Беляев мало интересуется собственно экзегетическим разбором, хотя иногда обременяет книгу излишними справками — о „неведомом Боге“ афинян 210), о том, что явившийся св. Павлу в Троаде в видении македонянин не обыкновенный человек 211), и пр. Все это оказывается и в обращении с экзе-
_____________________
200) Стр. 10, 44.
201) Стр. 25.
202) Стр. 50, 51.
203) Стр. 82 и 417 в прим. 3.
204) Стр. 132.
205) Стр. 433 и ср. 132. См. и выше к прим. 14 на стр. 687.
206) Стр. 366. Ср. еще к прим. 11, 152, 193, на стр. 687, 705, 708.
207) Стр. 6.
208) Стр. 416 в прим. 15.
209) Стр. 415—416.
210) Стр. 442—443.
211) Стр. 417—418.
711
гетическим материалом. Для обсуждаемых апостольских текстов обыкновенно подыскиваются и выписываются мнения древних и новейших писателей, часто в изобилии и на подлинных языках. В трудных местах получается немалое разнообразие и даже несогласие в толкованиях. Однако в большинстве случаев о. прот. Беляев не пытается критическою оценкой достигнуть вероятнейшего понимания для взятого апостольского выражения и охотно принимает вое оттенки, как будто его схема вмещает все, что угодно. По временам же автор предпочитает личные размышления и пускается в схоластические утонченности. Так, в Евр. XI, 3 πίστις и νοοῦμεν рассматриваются 212) взаимно в положениях prius и posterius или в качестве res contemporales, для чего изобретается dativus contemporantiae, а в конце прибавляется 213), что все это не реально...
Везде трактуется больше по поводу апостольских свидетельств, чем об них самих, и о. И. Беляева занимает лишь своя отвлеченная система, которую он готов применить ко всякому авторитету, ибо последний нужен ему разве только для точки отправления. Этим мотивируется и особое отношение к пособиям. Для своего специального предмета исследователь жалуется на малочисленность трудов 214) и привлечение обширной литературы считает излишним для дела 215). Умалчивая о пропусках в библиографии, мы должны заметить, что автор сам виноват в книжной скудости, когда отрешил свою тему от свойственной ей библейско-богословской почвы и отнял у себя литературные сокровища последней по краткости упоминания в них о вере 216), хотя шаткость такого соображения достаточно опровергается известным нам собственным заявлением, что все богословие Павлово есть пистеология 217). За всем тем о. И. Беляев взводит на себя напраслину. Он прочитал много и в особом „алфавитном перечне произведений“ отмечает 218) 99 отдельных сочинений, в свой работе приводит их часто и попользует немало,—впрочем, больше механически—путем выписок, далеко не всегда нужных. Пренебрежительность авторская ничем не оправдывается, и потому она осталась далеко небезвредной. При внимательности ко всей совокупности соответствующей литературы о. прот. Беляев скорее нашел бы истинное научно-плодотворное положение для своего вопроса, который получил бы