Казалось бы, нет необходимости документально фиксировать важность эмпирических утверждений о Боге, разве что для тех шумных прогрессивных богословов, которые утверждают, что вера не зависит от заявлений об окружающем мире. Начнем с Библии, которая четко отсылает начало христианства к Воскресению – будто бы историческому событию, которое стало краеугольным камнем буквально всей христианской веры. «Мы проповедуем Христа воскресшего, – как же могут иные из вас говорить, что нет воскресения мертвых! Ведь если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес, а если Христос не воскрес, тщетна наша проповедь и вера ваша тщетна».
Этому вторят и современные религиоведы, включая Ричарда Суинбёрна, одного из самых уважаемых в мире философов религии:
Исповедовать христианство (как и любую другую теистическую религию) имеет смысл только в том случае, если существует Бог. Нет никакого смысла поклоняться несуществующему творцу, просить его сделать что-нибудь на Земле или взять нас на небеса, если он не существует. Нет никакого смысла жить в соответствии с его волей, если у него нет воли. Если кто-то пытается быть рациональным в отправлении христианской (исламской, иудейской) религии, то ему необходимо верить (до некоторой степени) догматам веры.
Микаэль Стенмарк, профессор философии и религии в Уппсальском университете и декан тамошнего факультета теологии, еще более откровенен. (Его книга «Рациональность в науке, религии и повседневной жизни» удостоена Темплтоновской премии в 1996 г. в категории «Выдающиеся книги по теологии и естественным наукам».)
Таким образом, религия содержит также (d) верования об устройстве реальности… Согласно христианской вере наша проблема в том, что, хотя мы созданы по образу и подобию Божию, мы согрешили против Господа. А исцеление в том, что Бог через Иисуса Христа дарует нам прощение и возрождение. Но чтобы исцеление сработало, необходимо, чтобы Бог существовал, чтобы Иисус Христос был сыном Божиим, чтобы мы были созданы по образу и подобию Божию, чтобы Бог был творцом, чтобы Бог хотел простить нас и любил нас. Следовательно, у христианства, а не только у науки, есть эпистемологическая цель, то есть она пытается поведать какие-то новые истины о реальности. Если это так, то религиозная практика, такая как христианство, предназначена для того, чтобы поведать какие-то истины. Истины о том, кто такой Бог, каковы его намерения, что он сделал и ценит, и как мы вписываемся в картину, когда дело доходит до этих намерений, действий и ценностей.
Джон Полкинхорн – английский физик, покинувший Кембридж и ставший англиканским священником, позже стал президентом колледжа Квинс в том же Кембридже и написал несколько десятков книг о взаимоотношениях науки и религии. Полкинхорн тоже был удостоен Темплтоновской премии и подчеркивал необходимость в эмпирических основаниях веры:
Вопрос истины находится в центре внимания [религии] не меньше, чем науки. Религиозная вера способна провести человека по жизни или укрепить его перед лицом смерти, но если на самом деле она не истинна, то не сделает ничего из вышеперечисленного и потому сведется всего лишь к иллюзорному упражнению в придумывании утешительных фантазий.
Иен Барбур, умерший в 2013 г., был американским профессором религии (и еще одним лауреатом Темплтоновской премии). Он специализировался на отношениях науки и религии.
Религиозная традиция есть на самом деле образ жизни, а не набор абстрактных идей. Но образ жизни предполагает определенные представления о природе реальности и не может поддерживаться, если эти представления перестают вызывать доверие.
Наконец, у нас есть совместное заявление Фрэнсиса Коллинза, возродившегося в вере христианина, который руководит Национальным институтом здравоохранения США, и Карла Гиберсона, христианского физика. Когда-то они были, соответственно, президентом и вице-президентом примиренческой организации BioLogos.
Аналогично, религия почти во всех своих проявлениях представляет собой нечто большее, чем просто набор оценочных суждений и моральных директив. Религия часто делает заявления о том, «как в действительности обстоит дело».