В четвёртую книгу, состоящую из одиннадцати элегий, в основном вошли так называемые «римские элегии»[474], излагающие древнейшие римские сказания и легенды, например о происхождении древнего божества Вертумна, о происхождении названия Тарпейской скалы, о возникновении святилища Юпитера Феретрия, о борьбе Геркулеса с великаном Каком. Торжественная шестая элегия посвящена годовщине победы Августа при Акции и освящению храма Аполлона на Палатине. Третья элегия вновь поднимает тему супружеской верности, а пятая, напротив, обличает сводничество.
Одиннадцатая элегия четвёртой книги считается одной из самых знаменитых и представляет собой монолог рано умершей падчерицы Августа — Корнелии Сципионы (48—18), дочери Скрибонии, обращённый к её мужу Павлу Эмилию Лепиду и детям. Проперций с потрясающим искусством раскрывает перед читателями всю силу супружеской и материнской преданности, столь высоко ценимую императором.
В память о былой любви к Кинфии Проперций посвятил ей две элегии четвёртой книги. Самая грустная и проникновенная из них — седьмая. В 20‑м или 19 году Кинфия внезапно умерла, и поэт счёл своим долгом посвятить её кончине элегию, в которой описывает, как глубокой ночью к нему является призрак бывшей возлюбленной. Кинфия начинает корить Проперция за то, что он позабыл её, не подготовил погребальный обряд, просит сжечь все стихи, посвящённые ей, и под конец мрачно предрекает: «Ты отдавайся другим: но я скоро тобой завладею, / Будешь со мной, твой костяк кости обнимут мои»[475]. Эти страшные слова Кинфии оказались пророческими — в 15 году поэт безвременно покинул сей мир.
После смерти Проперция его элегии продолжали пользоваться большой популярностью в римском обществе. Об этом свидетельствуют как настенные надписи, например в Помпеях, содержащие отрывки из его стихов, так и то влияние, которое он оказал на всех последующих римских поэтов. Овидий ставил Проперция на третье место в ряду великих римских поэтов-элегиков после Катулла и Тибулла, гордился знакомством с ним и писал: «Мне о любовном огне читал нередко Проперций, / Нас равноправный союз дружбы надолго связал»[476]. Поэт Марциал называл Проперция «игривым» и «речистым»[477].
Старейшим членом кружка Мецената был Луций Варий Руф (около 74—15), прославившийся как крупный эпический поэт своей эпохи[478]. «Пламенный Варий ведёт величавый рассказ в эпопее, / Равных не зная себе», — писал Гораций[479]. Широкую известность Варию принесла замечательная поэма «О смерти», посвящённая трагической гибели Гая Юлия Цезаря. Мелкие фрагменты из этой поэмы сохранились у Макробия:
Кроме того, Варий сочинил «Панегирик Августу», также получивший большую известность; две сохранившиеся строки из него можно найти у Горация:
Даже после издания «Энеиды» Вергилия Варий продолжал считаться крупнейшим эпическим поэтом своего времени и пользовался особым благоволением Августа[482]. После смерти Вергилия Варий написал историю его жизни, которая, к сожалению, не дошла до нас[483]. Известен был Варий и как замечательный драматург[484]. Его трагедия «Фиест», впервые представленная зрителям в 29 году на играх, устроенных Августом в честь победы при Акции, имела столь большой успех, что автор получил в награду миллион сестерциев. К сожалению, из всей трагедии сохранились лишь слова героя Атрея: «Уже замышляю злодеяние, уже совершить понуждаюсь!»[485]. С Вергилием и Горацием Бария связывали крепкие узы дружбы[486].
477
484
486