Вслед за ним покончила с собой и обманутая Октавианом Клеопатра. Узнав, что ей придётся участвовать в качестве пленницы в триумфальной процессии в Риме, она решила перехитрить своих охранников и избежать унижения путём смерти[523]. По сообщению Плутарха, «она велела приготовить себе купание, искупалась, легла к столу. Подали богатый, обильный завтрак. В это время к дверям явился какой-то крестьянин с корзиною. Караульные спросили, что он несёт. Открыв корзину и раздвинув листья, он показал горшок, полный спелых смокв. Солдаты подивились, какие они крупные и красивые, и крестьянин, улыбнувшись, предложил им отведать. Тогда они пропустили его, откинувши всякие подозрения. После завтрака, достав табличку с заранее написанным и запечатанным письмом, Клеопатра отправила её Цезарю, выслала из комнаты всех, кроме обеих женщин, которые были с нею в усыпальнице, и запёрлась. Цезарь распечатал письмо, увидел жалобы и мольбы похоронить её вместе с Антонием и тут же понял, что произошло. Сперва он хотел броситься на помощь сам, но потом, со всею поспешностью, распорядился выяснить, каково положение дела. Всё, однако, совершилось очень скоро, ибо когда посланные подбежали ко дворцу и, застав караульных в полном неведении, взломали двери, Клеопатра в царском уборе лежала на золотом ложе мёртвой. Одна из двух женщин, Ирада, умирала у её ног, другая, Хармион, уже шатаясь и уронив голову на грудь, поправляла диадему в волосах своей госпожи. Кто-то в ярости воскликнул: «Прекрасно, Хармион!» — «Да, поистине прекрасно и достойно преемницы стольких царей», — вымолвила женщина и, не проронив больше ни звука, упала подле ложа. Говорят, что аспида принесли вместе со смоквами, спрятанным под ягодами и листьями, чтобы он ужалил царицу неожиданно для неё, — так распорядилась она сама. Но, вынувши часть ягод, Клеопатра заметила змею и сказала: «Так вот она где была…» — обнажила руку и подставила под укус. Другие сообщают, что змею держали в закрытом сосуде для воды и Клеопатра долго выманивала и дразнила её золотым веретеном, покуда она не выползла и не впилась ей в руку повыше локтя. Впрочем, истины не знает никто — есть даже сообщение, будто она прятала яд в полой головной шпильке, которая постоянно была у неё в волосах. Однако ж ни единого пятна на теле не выступило, и вообще никаких признаков отравления не обнаружили. Впрочем, и змеи в комнате не нашли, но некоторые утверждали, будто видели змеиный след на морском берегу, куда выходили окна. Наконец, по словам нескольких писателей, на руке Клеопатры виднелись два лёгких, чуть заметных укола. Это, вероятно, убедило и Цезаря, потому что в триумфальном шествии несли изображение Клеопатры с прильнувшим к её руке аспидом»[524].
Завоевав Египет, Октавиан превратил его в римскую провинцию, во главе которой поставил префекта, подчиняющегося только императору. Цезарион, старший сын Клеопатры, и Антулл, старший сын Антония, были казнены по приказу Октавиана, так как он опасался, что в будущем они станут его соперниками.
В конце лета 29 года Октавиан, наконец, вернулся в Рим и отпраздновал грандиозный трёхдневный триумф (13, 14, 15 августа), посвящённый победам в Иллирии, при Акции и в Египте. Двери храма бога Януса были закрыты, что символизировало окончание войны и наступление мира.
Сельские будни поэта
В последние годы гражданской войны Вергилий очень редко приезжал в Рим. С детства поэт жил и воспитывался в сельской местности, на природе, и поэтому, очевидно, не любил городского шума и суеты. Как-то он с грустью обронил: «…прожить бы всю жизнь по-сельски, не зная о славе»[525]. Да и сочинять стихи в городе любому поэту было очень трудно, что хорошо подметил его друг Гораций: