Это забавно, подумала она, и услышала как кто-то хрипло захихикал — она сама, но не своим голосом.
Ей эхом вторил мягкий смех с другой стороны очага, где виднелось тёмное лицо Рандира. Кто… ох.
— М'дорогой друг, Роан.
Опять этот пренебрежительный голос. Не её. Его. Грешана.
— Ну, конечно, — сказал он. — В конце концов, я есть Лордан Норф.
— Конечно, ты — Лордан, — промурлыкал Рандир и прикоснулся своим бокалом к губам, не отпив ни капли.
Норф смутно осознавал, что он выпил гораздо больше вина этим вечером, чем его товарищ.
В отличие от меня, не может удержать свою выпивку внутри и знает это.
Он сделал другой глоток и приготовился сказать что-то столь умное, что разразился приступом смеха всего лишь при одной мысли об этом. Вино струёй крови хлынуло из его носа на белую рубашку. Это тоже показалась ему чертовски забавным.
В тени за Роаном, стояло две фигуры, наблюдая. Он искоса посмотрел на них. Голова первой была странной формы, как будто её расплющили с одной стороны; другая, казалось, жевала что-то, что извивалось и слабо жужжало. Ещё Рандиры. Ну и странные слуги у Роана. А, пошли они к чёрту, со всем своим высокомерным, проницательным видом. Он просто должен показать им что-то, что они не скоро позабудут. Самая лучшая шутка.
— Нет, правда, — услышал он свой собственный крик, — В какие игры мы играли, мой брат и я. Какие вещи я заставлял его делать!
— Они ему нравились?
— Ну, если бы нравились, то в чём бы была забава? Однажды бедный маленький дурачок даже попытался рассказать отцу, который, за все его старания, в лицо назвал его лжецом.
Теперь он наклонился вперёд, поддерживая себя тяжелой рукой со сверкающими золотыми кольцами, подарками слепо любящего его отца.
Обведём старого дурака вокруг моего мизинца. Скоро с ним будет покончено. Вот тогда мы увидим, как может править истинный верховный лорд.
Между тем, здесь был этот проклятый Рандир с его всезнающей ухмылкой, как будто он знал, как сильно Грешана раздражал его младший брат, и как сильно его бесило то, что он был раздражен.
— Убил нашу мать, а? При рождении. Отец ненавидит его за это. Как и я.
Сказано слишком много. Хватит.
Его голос заговорщически стих. — Послушай. В эту минуту он спит внизу, в своей детской кроватке. Милый маленький Гангрена, подрос и начал играть в солдата. Что если мы позовем его наверх, а? Посмотрим, вспомнит ли он нашу старую полночную игру?
— Почему бы и нет? Это может быть… забавным. Позволь мне.
Уродливый слуга Роана выступил вперёд в ответ на вялый жест и бесшумно покинул комнату.
Грешан облизал губы, чувствуя внезапный прилив предвкушения. Это было так давно. Не то чтобы сами действия доставляли реальное удовольствие, но вот чувство власти, чувство превосходства — да. Никто не заступится за Ганта Серлинга, кроме их бабушки Кинци, а он был уверен, что маленький ублюдок ничего ей не рассказывал. По крайней мере, в нём было достаточно много гордости, чтобы молчать. Слишком много гордости. Только подумать, дорогой маленький Болван в самом деле осмелился прийти сюда, осмелился сделать что-то самостоятельно. Что за самонадеянность. Он определённо ещё не выучил своего места, на котором ему полагается быть, всегда и навечно, безгранично подчиненным своему брату.
Дверь открылась. На пороге стояла худая фигурка, за которой маячил странный сгусток, который был слугой Роана. Он втолкнул Ганта внутрь и захлопнул за ним дверь. Щёлкнул замок. От толчка, мальчик, спотыкаясь, полетел вперёд через беспорядочную груду отвергнутой одежды и вышел на свет.
Джейм смотрела в настороженные глаза Торисена.
Они, казалось, спрашивали Мы уже были здесь прежде, не так ли?
Да. И вот мы здесь опять.
Голоса превратились в отдалённый шепот. Грешан приказал своему брату Ганту раздеться. Неуклюже действуя онемевшими пальцами, тонкий мальчик со странно знакомым лицом снял свою кадетскую рубашку. Норф и Рандир посмеялись над его хрупким телосложением.
— Теперь штаны, — сказал Грешан.
Тори, помнишь, в домике Земляной Женщины? Я предупреждала тебя, что это случится. Борись с ним! Сопротивляйся!
Когда мальчик не двинулся с места, уродливые останки, которые были Симмелом, схватили его за одну руку, а Искусительница, появившаяся из тени, сжала другую. Её изуродованные губы двигались, роняя мокрые кусочки насекомых, пока она нашёптывала сладкий яд ему в ухо. Теперь он был юным кадетом, который одновременно воплощал в себе Ганта Серлинга в прошлом и Торисена Чёрного Лорда в настоящем. Роан неспешно двинулся к нему, крутя в руках знакомый нож.