У Калу Ринпоче в Самье Линге была обширная программа, а я учил в Эдинбурге и Глазго – городах, которые каждый по-своему напоминали о бедных пятидесятых годах. Англия дорого платила за бывшие колонии: повсюду встречались представители низших слоев населения заокеанских стран. Калу Ринпоче оставался там три недели, и у нас было достаточно времени на то, чтобы медитировать в хижине при монастыре.
Мы познакомились со многими людьми, которые знали это место с самого начала. Из достопримечательностей они показывали нам, среди прочего, хлев, в котором долго прятался от полиции Трунгпа Тулку, пока ему не удалось бежать в Америку. Трунгпа был тогда еще стройным, скромным и носил китайскую парчу. Полиция тщательно проверяла монастырь на предмет употребления наркотиков. Многие события стали уже легендой – например, история, как однажды Трунгпа пьяным вел машину, съехал с моста и вкатился прямо в магазин карнавальных безделушек. Говорят, что он не мог решить, куда ехать, потому что направо жила его подруга, а налево был его монастырь. Но в действительности эта история не так смешна, как кажется. Во время аварии Трунгпа Тулку получил тяжелые повреждения и с тех пор был частично парализован.
Мы встречались с ним только один раз – в Стокгольме в сентябре 1973 года. Там Трунгпа навещал наших знакомых из краеведческого музея. Они разрешили ему сфотографировать серию очень подробных тханок (тибетских свитков), представляющих жизнь великого йогина Миларепы. Встреча с Трунгпой Тулку оставила неизгладимое впечатление. Видеть знаменитого Ринпоче в костюме, сшитом на заказ, во время роскошного обеда с марочными винами урожая текущего года – это что-то новое. За предыдущие годы мы привыкли встречать учителей в красном одеянии, трезвых и бедных. Эта ситуация требовала слишком резкого переворота в сознании, и с ходу мы с ней справиться не смогли. Наша обычная преданность куда-то подевалась, но нам удалось хотя бы оставаться вежливыми.
В конце сентября Калу Ринпоче должен был уезжать в Канаду, где он, уже не по своей воле, провел почти двенадцать месяцев в 1971/72 годах. Тогда он дал своему спонсору непрошеные советы относительно ночной жизни, из-за чего тот отказал Ринпоче в деньгах на обратную дорогу. В этот раз, кроме Гьялцена, Калу Ринпоче взял с собой любимого ученика Тринле Другпу. Пока мы провожали их в аэропорту, появилось несколько знаков, благоприятных для нашей будущей работы. Тибетцы сидели и болтали за столом, на котором лежал завернутый в шелк сверток, выглядевший как буддийский текст. По старой привычке я прикоснулся им к своей голове, чтобы впитать хорошие энергии. Тибетцы спросили, хороши ли ощущения. За несколько дней до этого я видел у них реликвии, среди которых были кусочки ребер главной супруги Пятнадцатого Кармапы с отчетливыми слогами мантр. Я ответил, что ощущения такие же, как от хорошего благословения, а все засмеялись, потому что в этом свертке находились английские фунты. Их банкноты были тогда крупнее, чем сейчас. «Если ты способен получать благословение даже от денег, то все будет в порядке, – сказал Калу Ринпоче. – А если тебе удастся привести сюда пару, сидящую вон там, ты сможешь быть полезным для всех существ». И он показал на преждевременно постаревшую пару, по-видимому, из рабочих. Мужчина выглядел так, будто только что вернулся с рудника. И он, и его спутница явно не жили легкой жизнью. В общем, я подсел к ним и стал рассказывать, кто такой Калу Ринпоче. Я с трудом понимал их диалект, а они почти не понимали мой школьный английский. Но доверие возникло сразу же. Не прошло и десяти минут, как они приблизились к столу Калу Ринпоче. Они получили его благословение, и он был рад.
Незадолго до отлета появился еще один особенный знак. Прощаясь с девушкой из Вены, я прикоснулся лбом к ее лбу, и вдруг передо мной появилась карта Европы. На ней было много светящихся точек – больше всего в середине и на Востоке, и я знал, что там расцветут наши будущие центры.
Той осенью нам с Ханной предстояло заново переделать большую часть уже выполненной работы к востоку от Рейна. Наши собственные тесные связи «учитель – ученик» внутри линии Карма Кагью много лет оказывались препятствием для роста. Само собой, это было чудесно – привезти Калу Ринпоче, а потом и Кармапу, ко всем нашим друзьям без исключения. Мы не могли бы позволить Ринпоче ездить по Европе в одиночку. Тем не менее, пока мы отсутствовали, в центрах было мало целеустремленности и направленности на линию передачи.