Они не слезали с седла и день и ночь, останавливаясь лишь для того, чтобы напоить коней, наскоро перекусить и прикорнуть на полчаса. И снова неслись вперед, не щадя себя и лошадей, все время на юг, по горной долине к Великой Аврен и дальше, пока однажды ясным утром не увидели знакомые поля Каер Даллбен.
Не успев переступить порог, Тарен попал в такой круговорот суматохи и радостной суеты, что толком не понимал, куда повернуться. Карр хлопала крыльями и пронзительно каркала. Колл, чья большая лысая голова и широкое лицо сияли, словно полная луна в ясную ночь, хлопал Тарена по спине. Гурги вопил и скакал от восторга. Даже древний волшебник Даллбен, который обычно не любил отвлекаться от размышлений, приковылял из своей хижины и молча глядел из-под лохматых бровей на взбудораженных обитателей обычно тихой усадьбы. Тарен никак не мог пробиться к Эйлонви, хотя отчетливо слышал в шуме голос принцессы.
– Тарен из Каер Даллбен, – воскликнула она, когда он двинулся в ее сторону, – я уже несколько дней тебя жду! Я столько времени училась быть молодой леди… будто до тех пор ею не была. И вот наконец вернулась, а тебя нет!
В следующий миг он оказался рядом. На груди принцессы по-прежнему блистал серебряный полумесяц; палец тяжелило кольцо, сделанное мастерами Дивного Народа. Однако теперь ее лоб охватывал тонкий золотой обруч, и Тарен, глядя на богатое одеяние девушки, со смущением вспомнил о своем запыленном плаще и заляпанных грязью башмаках.
– И если ты думаешь, будто в замке жить приятно, – не переводя дыхания, продолжала тараторить Эйлонви, – то могу уверить тебя – ты ошибаешься! Скучно и тоскливо! Меня заставляли спать на перинах и подушках, набитых гусиным пухом, таких больших, что в них можно задохнуться. Думаю, гусям они нужны больше, чем мне… я про пух и перья, разумеется, не про подушки. И слуги, подающие тебе как раз ту еду, которую ты терпеть не можешь… И голову мыть без конца… И вышивание, и реверансы, и все такое, о чем и вспоминать-то не хочется. Уж не помню, сколько времени я не прикасалась к мечу…
Эйлонви вдруг резко замолчала и с любопытством посмотрела на Тарена.
– Странно, – проговорила она, – с тобой что-то произошло. Даже волосы будто не твои, хотя по-прежнему выглядят так, будто ты стригся сам и с закрытыми глазами. Ты… ну, не могу я объяснить. В смысле, если ты сам не скажешь, никто не угадает в тебе Помощника Сторожа Свиньи.
Тарен ласково рассмеялся, глядя на озадаченно нахмурившуюся Эйлонви:
– Что верно, то верно, давно я не ухаживал за Хен Вен. Мы с Гурги путешествовали по стране Свободных коммотов. Чем только мне не пришлось заниматься! А вот на скотном дворе я так и не побывал. Я соткал этот плащ своими руками на ткацком станке Двивах Ткачихи. Я выковал этот меч в кузнице Хевидда Кузнеца. А это, – с легкой грустью проговорил он, вытаскивая из-да пазухи глиняную миску, – я слепил на гончарном круге Аннло Горшечника. – Тарен вложил миску в руки Эйлонви. – Если тебе нравится, бери.
– Красивая, – протянула Эйлонви, разглядывая миску. – Я буду ею дорожить. Но ты не понял меня. Я не говорила, что ты уже не годишься в Помощники Сторожа Свиньи. Лучше тебя этого не делал никто в Придайне. Но что-то еще в тебе появилось…
– Пожалуй, принцесса угадала главное, – вставил Колл. – Уезжал от нас просто помощник на скотном дворе, а вернулся мастер на все руки.
Тарен печально покачал головой:
– Не знаю, много ли я умею, зато знаю наверняка, что я не ткач, не кузнец, и гончара, увы, из меня тоже не выйдет. Когда Карр нас разыскала, мы с Гурги уже ехали сюда, чтобы остаться здесь навсегда.
– Рада слышать, – ответила Эйлонви. – Я боялась, что ты будешь странствовать до скончания дней. Даллбен рассказал мне, что ты отправился искать родителей и встретил кого-то, кого счел своим отцом, но ошибся. Так? Я уж совсем запуталась в твоих приключениях. Ничего не понимаю.
– А тут и понимать-то нечего. Что я искал, то нашел. Хоть и не то, на что надеялся.
– Нет, – проговорил Даллбен, который внимательно прислушивался к их разговору, – ты нашел больше того, чем искал, и обрел, возможно, больше, чем догадываешься.
– Я по-прежнему не понимаю, зачем ты вообще уезжал из Каер Даллбен, – начала Эйлонви.
Ответить Тарен не успел, потому что кто-то ухватил его за руку и принялся неистово ее трясти.
– Привет, привет! – закричал белобрысый и голубоглазый юноша в богато расшитом плаще, таком мятом, будто его намочили и хорошенько отжали, а расправить забыли. Рваные ремешки его обуви были кое-как связаны крупными неумелыми узлами.