Проклятье! Только что узнал, что Вэлла пошла к Лилиан пошла и посоветовала ей приворожить полюбившегося юношу и переспать с ним! Мол, мы так с ней сошлись. Видит Единый, думал, убью! Я готов был среди ночи перевернуть всю столицу в поисках Лилиан, но, слава всем богам, и некоторым скоморохам тоже не чуждо благородство. Лилиан принёс тот юноша с Большой городской площади. Она тихо спала у него на руках с опухшим от слез лицом. Парень отдал её только мне на руки и рассказал, что он вовремя распознал приворотное зелье и остановил «служанку из богатого дома», которая пришла «предложить ему кувшин вина». На вопрос откуда он узнал, что это не служанка, скоморох тяжело вздохнул и ответил: «Неужели вы, ваше высочество, думаете, что я не узнал, что за девушка так нежно смотрит на меня каждый день и о которой я мечтаю с самого приезда в столицу».
Не прошло и трёх дней, как скоморох уехал из города. Я даже ходил к нему на площадь и пытался его задержать ради Лилиан. А он мне сказал, что вернётся, когда будет иметь право хотя бы поздороваться с ней, что должен доказать, в первую очередь себе, что имеет право любить девушку, достойную королей… и умчался прочь. Оказывается, они уже успели объясниться друг другу в своих чувствах. Принцесса и шут… прямо как в старинной балладе. Не хватает только деспота-короля.
Лилиан очень долго плакала, несколько раз порывалась броситься за ним, и я ловил её только у самой границы, и в расстроенных чувствах достаточно грубо отказывала всем женихам, которые роились вокруг неё. Только взойдя на престол, я быстро разогнал всех этих охотников до денег и титула, но все равно не мог помочь подруге.
Отче решил объявить кровавую инквизицию во имя Единого. Фанатики колесили по всем королевствам и устраивали самосуд над «слугами нечистого». Когда инквизиция подошла к нашему Северному Пределу, мне пришлось сделать первый серьёзный выбор короля. Посол от Отче долго и в красках расписывал, что они уже сотворили в соседних государствах, не осмелившихся перечить наместнику Единого, но я не слушал. Во-первых, противно было. Похваляться тем, что предали мучительной смерти стольких ни в чём не повинных людей! Во-вторых, я смотрел на Вэллу. Бледность явственно проступила даже на её бледной коже. Ведь посол говорил и о ведьмах тоже, единственное преступление которых состояло в том, что они использовали данную им от рождения силу для помощи людям. В итоге я не выдержал и прервал посла, заявив, что я не допущу бесчинств на своей земле, пусть и под прикрытием службы Единому. Людей Отче гнали взашей до самой границы, а его посол… чем он мне только не грозил! И карой небесной, и международным скандалом, и даже священной войной, которая выжжет ересь из Веридора. Да, может, мне, ещё совсем юному и только что взошедшему на трон королю, неосмотрительно вызывать недовольство Отче. Но я считаю, что поступил правильно. Эти сукины дети утопили бы в огне весь Северный Предел. Там большинство жителей — язычники. Оно и неудивительно, край суровый и деревни сильно зависят от природы и её капризов, вот они и молились богам дождя, снега, солнца, земли, ветра. А ещё моя собственная жена мало того, что была ведьмой, практиковала чёрную магию. Я не стал запрещать ей, потому что видел, что эта сила близка ей. Я постарался понять Вэллу. Думаю, ничего не случится, если она просто будет изучать тёмные заклинания и ритуалы.
Мой ответ Отче спровоцировал первый заговор. Несколько предателей-лордов объединились и выдвинули ультиматум, что либо я сжигаю королеву-ведьму вместе со всеми «детьми дьявола» и еретиками на костре, либо отрекаюсь от престола. Я, естественно, написал ответ этим окопавшимся в Резиденции министров крысам, что за подобное обращение к их королю им грозит как минимум ссылка. В ту же ночь меня попытались отравить, и спасло меня только ведьмовское искусство Вэллы. Наутро я лично казнил всех заговорщиков, не таясь от народа под маской палача. Я срубил двенадцать голов, одним ударом меча унося жизнь. Теперь меня зовут Кандором Жестоким, но зовут с уважением, как будто говорят Справедливый.