Здесь я невидима. Малозначительна. Манхэттен слишком переполнен, чтобы обращать внимание на меня, и за это я его и люблю.
– Вы ранены?
Почувствовав прикосновение к своей руке, я поднимаю взгляд на мужчину, который, меж тем, разглядывает мою блузку. На лице незнакомца всё отчётливее заметно беспокойство по мере того как он осматривает меня с ног до головы, выискивая травмы. Судя по его реакции, он не один из тех закоренелых жителей Нью-Йорка. Сейчас может он здесь и живёт, но откуда бы парень ни был – это место не полностью лишило его сочувствия.
– Вы ранены? – спрашивает он снова, не отводя взгляда от моих глаз.
– Нет. Это не моя кровь. Я просто стояла рядом, когда... – слова замерли на губах. Я только что видела, как умер человек. Я была так близко к нему, что на мне остались следы его крови.
Я переехала сюда, чтобы быть невидимой, но я определенно не непробиваемая. Но я работаю над этим: пытаюсь стать такой же прочной, как и бетон под моими ногами. Правда, у меня ни черта не получается. Я чувствую, как всё, свидетелем чему я только что стала, оседает глубоко внутри.
Я прикрываю ладонью губы, но быстро одёргиваю руку, почувствовав что-то вязкое на них. Ещё больше крови. Опускаю взгляд на блузку. Так много крови – и вся она не моя. Схватив ткань, я пытаюсь оттянуть её от груди, но она уже прилипла к телу, особенно в местах, где кровь начала высыхать.
Кажется, мне нужна вода. У меня закружилась голова – я хотела было потереть лоб, ущипнуть себя за нос, но побоялась притрагиваться к коже. Поднимаю взгляд на мужчину, который всё ещё держит меня за руку.
– У меня есть что-то на лице? – спрашиваю его.
Незнакомец, поджав губы, отводит взгляд, осматриваясь вокруг. Он жестом указывает на кофейню в паре футов от нас.
– Там есть уборная, – произносит мужчина, подталкивая меня в том направлении, придерживая за поясницу.
Я посмотрела на здание «Пантем Пресс» на той стороне улицы, куда и направлялась до аварии. Я была так рядом. В пятнадцати или двадцати футах от встречи, на которой мне позарез нужно присутствовать.
В голове проскользнул вопрос: как близко был несчастный к пункту своего назначения, до того, как умер?
Когда мы подошли к кофейне, мужчина открывает передо мной дверь. Девушка, чьи руки были заняты стаканчиками кофе, попыталась протиснуться мимо меня в дверном проёме – но ровно до того момента, пока не обратила внимания на мою блузку. Торопливо отступив, она пропускает нас внутрь, стараясь не задеть меня. Я направляюсь в женскую уборную, но та оказывается заперта – и мой спутник, толкнув дверь в мужской туалет, жестом велит следовать за ним.
Оставив замок незапертым, мужчина подходит к раковине и открывает кран с водой. Я рассматриваю своё отражение в зеркале, с облегчением отмечая, что всё не так уж плохо. На щеках и бровях всего несколько капель крови – но и те уже потемнели, начав высыхать. К счастью, из одежды пострадала только блузка.
Незнакомец протягивает мне влажные бумажные полотенца для рук, и я, воспользовавшись ими, вытираю своё лицо, в то время как он сует в воду ещё одну пригоршню. И вот теперь я чувствую запах крови. Её терпкие ноты в воздухе возвращают меня во времена, когда мне было десять. Запах крови настолько въелся в мою память, что его не стёрли даже годы.
Чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, я попыталась задержать дыхание. Не хочу, чтобы меня стошнило. Но я бы не отказалась снять блузку. Прямо сейчас.
Расстегнув подрагивающими пальцами пуговицы, я стягиваю её с себя и кладу в раковину. Лучше позволю воде сделать своё дело, пока сама занята попытками стереть мокрым бумажным полотенцем кровь из шеи.
Мужчина направляется к двери, но, вместо того, чтобы позволить мне уединиться, пока я стою не в самом привлекательном бюстгальтере, он закрывает дверь, чтобы никто не вошёл. И от этого тревожного рыцарского поступка я чувствую себя не в своей тарелке. Наблюдая за ним в отражении зеркала, я напрягаюсь.
Кто-то постучал.
– Подожду за дверью, – произносит он.
Утешившись мыслью, что, если что-то случится, кто-то услышит мой крик, мне становится немного легче.
Я сосредотачиваюсь на крови, желая удостовериться, что смыла все её следы с груди и шеи. Затем, рассматривая своё отражение, я проверяю волосы, поворачивая голову из стороны в сторону – но нахожу только отросшие на дюйм тёмные корни под оттенком жжёного сахара.