Осталось неизвестно, спросил ли Вася: "Хочешь, я сорву его для тебя?", или он прочел это желание в глазах Ивы; но едва он подошел к дереву, как ветка склонилась и вложила яблоко в его руку. Вася смутился, покраснел, полез в карман за носовым платком, вытер лоб и только потом предложил яблоко Иве.
Что касается Ивы… Она подчас сама устраивала неожиданности, когда они заставляли ее ждать слишком долго. Но такой неожиданности она не ожидала.
– Боже мой! – с радостным изумлением сказала она. – Да ты, оказывается, волшебник?
– Ива, это ничего не значит, – пробормотал Вася. – То есть я сам не знаю, что это значит.
– Но ты подумал или даже догадался, что мне хочется съесть это яблоко?
– Ну, допустим, подумал, – с досадой сказал Вася. – Но когда лейка превратилась в родник, я вообще думал черт знает о чем, а между тем вода лилась и лилась.
И он рассказал о том, что случилось, когда Ольга Ипатьевна попросила его полить Шотландскую Розу.
– Это просто значит, что тебе бессознательно не хотелось идти за водой, сказала она. – Нет, ты волшебник, это ясно. Впрочем, поставим эксперимент.
– А именно?
– Вернемся к речке… (Разыскивая замок графа Кутуара, они наткнулись на какую-то маленькую речку.) Допустим, что это были две необъяснимые случайности, – сказала Ива. – Но вот перед нами речка. Ты можешь перекинуть через нее хотя бы узенький мост?
– Не знаю.
– Попробуй. А я буду тебе помогать: закрою глаза и увижу этот мост в воображении. Он будет старинный, горбатый, с резными перилами, и мы, взявшись за руки, пройдем на тот берег, как Ромео с Джульеттой.
Вася замолчал. Он был бледен, но стал еще бледнее. Клок рыжих волос упал на высокий лоб. У него было лицо человека, вспоминающего что-то давно забытое, может быть случившееся в далеком детстве. Он склонил голову, как будто здороваясь с тем, что в нем происходило. Но в его задумчивости было и что-то задорное, даже дерзкое, и Ива, которая украдкой приоткрыла один глаз, не то что совсем не узнала его, но узнала с трудом.
И вот длинные узкие параллельные линии стали медленно устраиваться над рекой, как будто кто-то невидимой рукой протянул их с правого берега на левый. Это был еще далеко не мостик, линии казались не толще соломинок. Впрочем, это и были соломинки, которые без сомнения сломались бы под ногами Ромео, в особенности если бы он потащил за собой Джульетту. По такому мостику мог бы, пожалуй, пройти только тополиный пух, да и то если бы у него была не одна, а две ножки.
– Не вышло, – прошептала Ива. – Но теперь я поняла. Это просто талант такой же, как музыка или поэзия. И тебе надо его развивать. Я, например, убеждена, что Мерлин…
– Какой Мерлин?
– Эх ты! "Янки при дворе короля Артура" не читал. Так вот этот Мерлин, можно не сомневаться, основательно поработал над собой, прежде чем стал волшебником, о котором до сих пор пишут романы.
– Талант? – задумчиво спросил Вася. – Но он мне совсем не нужен.
– Не скажи! Ты ведь на биологический?
– Да.
– Так вот, возможно, что на экзаменах твой талант может пригодиться. Но надо работать, – строго прибавила она. – Надо учиться колдовать по меньшей мере два-три часа в день. Обещаешь?
– Обещаю, – смеясь, сказал Вася. – А теперь пойдем вдоль берега. У тебя купальник с собой?
Глава седьмая,
в которой Кот Филя с тонкой улыбкой щурит глаза, а Вася читает солнечному зайчику стихотворение Ивы
Талант! Но что делать с талантом, который перебрасывает две соломинки через речку или заставляет старое дерево вежливо предложить яблоко Иве?
По-видимому, на свете не было школы, в которой Вася мог бы изучать подобные предметы. Оставалось вообразить ее, это было нетрудно. Директором он назначил Платона Платоновича. Завучем – Филю. А все наглядные пособия с успехом заменила Ольга Ипатьевна, особенно когда, покуривая трубку, занималась уборкой или когда Васе просто хотелось сказать ей: "Ать-два!" Правда, эта школа существовала только в воображении, но без нее ему чего-то не хватало. Впрочем, Филя что-то подозревал. Недаром же он с тонкой улыбкой щурил глаза и одобрительно мурлыкал, когда в доме случалось то, что ни в коем случае не могло случиться.