Я перевел взгляд на всеобщую любимицу. Она в это время как раз рассматривала меня. Ее каштановые волосы были чуть растрепаны, на губах играла улыбка, а в карих глазах поблескивали озорные искорки. У меня возникло подозрение, что это отблески льдины, засевшей внутри, но вроде бы начинавшей подтаивать.
- Наверное, мама плохо воспитывала вас в детстве, - добродушно обратился я к Леночке. - Вероятно, она забыла вам сказать, что девочке в период полового созревания надлежит сдерживать свои эмоции, особенно в присутствии большого количества мужчин...
- И особенно секс-идолов, - вставил Валерка Потайчук, невысокий длинноволосый шатен, ведавший криминальной хроникой.
- ...А вообще, - продолжил я, не обратив на его тираду никакого внимания, - это даже хорошо, что вы начали издавать звуки, хотя бы пока и нечленораздельные, но бесспорно говорящие о том, что вы становитесь неравнодушной к некоторым проявлениям человеческой жизни, в частности, к интимным ее сторонам...
- Хватит! - шеф стукнул кулаком по столу. - Выяснение отношений производите в нерабочее время, а сейчас все свободны, точнее - заняты, - с этими словами он уткнулся носом в какие-то листки, давая понять, что совещание закончилось.
Сидевшие по обе стороны стола стали подниматься и потихоньку вытягиваться в коридор. Я тоже встал, но в голову мне пришла одна мысль, и я решил немного подзадержаться.
- Ну, - оторвал Поддубный голову от бумаг, когда мы остались одни.
- Платонов, конечно, согласия на интервью не давал, полувопросительно произнес я. Андрей Васильевич недовольно кивнул.
Я достаточно хорошо знал этот тип молодых наглецов, возомнивших себя героями масс. Заносчивые мальчики, либо глупые и совершенно не сознающие, что являются всего лишь калифами на час, либо, наоборот, отлично это понимающие и спешащие состричь купоны со своей популярности.
- Его популярность на самом деле достаточно велика, - заметил шеф. Ты, конечно, тоже его слыхал, только не запомнил. Он поет это, как там его, - он щелкнул пальцами, - "Я - герой, я - мужик, я - самец, я российского секса отец".
- М-да, - промычал я. Такие заявочки не предвещали легкой добычи в плане интервью.
- Пропуска у секретаря, поедешь с Тихоновым, - заключил Поддубный. Интервью вари, чем круче - тем лучше.
Тихонов был лучшим фотографом нашего издания. Но мне он в данном случае совершенно не подходил, поскольку сегодня я собирался заставить секс-идола российской молодежи малость поработать и на меня.
- Андрей Васильевич, а можно я сам фотографа подберу, - обратился я к Поддубному.
- А чем тебе Василий не подходит? - удивился тот.
- Ну тут нужен человек специфический, с некоторыми особенностями телосложения и характера, - заюлил я.
Главный пожал плечами.
- Делай как хочешь. Лишь бы интервью было.
Я изобразил на лице благодарную улыбку и направился к двери.
- Да, - остановил меня Поддубный, - сейчас поедешь к... - он опять стал искать бумажку.
- Керим-оглы, - с готовностью подсказал я.
- Да, оглы, - согласился шеф. - Так вот там, чтобы никаких выходок. Нормальное деловое интервью, с благодарностями и пожатием рук позитивчик, так сказать.
- Обижаете, - развел я руками. - Все и сам понимаю.
Выйдя из кабинета главного редактора, я скорчил гримасу, которая должна была показать всем окружающим переполнявшее меня отвращение к предстоящей рутинной работе по выдаиванию турецкого паши местного значения.
Первым, вернее, первой из окружающих ее увидела машинистка Катенька миленькая брюнетка с пышными формами.
- Алеша, что с тобой, зуб болит? - она с участием заглянула мне в лицо.
- Нет, - прохрипел я, - аппендицит. Острый. Срочно надо вниз. Мне одному не дойти.
- Ой, - всполошилась она. - Пошли, я тебе помогу. Обопрись на меня.
Я охотно выполнил ее просьбу. Моя рука скользнула к ней талию и оперлась о бедро, крепко захватив при этом пальцами его мягкую заднюю часть.
- Выше не могу, - простонал я со страдальческой миной, - рука почти не действует.
В этот момент из одного из кабинетов в коридор вышла Леночка Ерохина. Увидев меня, согнувшегося пополам, с перекошенной рожей и рукой на катенькиной, гм... талии, она не удержалась и снова фыркнула.
- Секс-идол за работой. Очередная трудовая победа.
Я резко выпрямился, убрал руку и постарался придать лицу выражение Патриарха Всея Руси, скорбящего о несовершенстве человеческом.
- У меня есть к тебе дело, Елена.
- Да ну?! - удивилась она. - Ты хочешь, чтобы я поддержала тебя с другой стороны?
- Нет, нет, нет, - замахал я руками. - Дело совершенно иного рода. Конфиденциальное - пойдем куда-нибудь поговорим.
- Эй, - раздался сзади голос Кати, - Так ты не болен?
Я спрятал левую руку за спину и стал показывать ей, чтобы уходила.
- Нет, Лен, ты посмотри, - завозмущалась та. - Прикинулся больным, а самому лишь бы покрепче за что-нибудь ухватиться.
- Не за что-нибудь, - живо отреагировал я, - а только за определенные места. И я и вправду болен - мне сейчас ехать интервьюировать одного янычара. А у него знаешь ятаган какой - чуть что не так, и...
- Хоть бы он тебе этим ятаганом одно место "и...", - гневно произнесла машинистка и удалилась.
- Ну, - задумчиво проговорило ледяное чудо, приблизившись ко мне, какие у тебя возникли мысли на сей раз?
- Как всегда - гениальные, - широко улыбнулся я. - Ты ведь знаешь, что я сегодня иду на концерт звезды эстрады и буду брать у нее интервью. И иду не один, а с фотографом. Но поскольку фотографировать я достаточно хорошо умею и сам, то второй дефицитный пропуск на столь потрясное мероприятие я хочу дать, ну, просто хорошему человеку, - я выжидательно посмотрел на Ерохину.
Она никак не отреагировала на все это, только взгляд ее стал еще более задумчивым. Я снова улыбнулся.
- Ну?
- Слушай, Алексей, - Леночка медленно покачала головой. - Я никогда не думала, что ты такой тупой. Неужели ты действительно думаешь, что если один недоделок, пользуясь наивностью и занятостью другого недоделка, добыл пропуск на концерт третьего недоделка, то четвертым недоделком в этой компании буду я? - она снова покачала головой, медленно повернулась и пошла прочь.
- Э-э-э, - протянул я и сглотнул слюну. Леночка в это время уже скрылась за дверью ближайшего кабинета.
Мне очень хотелось пойти к шефу и рассказать ему, за кого его здесь держат, но я с самого рождения почему-то считал себя порядочным человеком. Да даже если бы и не считал, то этот поступок все равно бы ни к чему не привел, так как всем было известно, что Ерохиной было позволено все. Если бы она только захотела, то могла бы без малейшего ущерба для себя каждый день ездить на Поддубном верхом, конечно, коли это позволяли бы делать его физические кондиции. Да, честно говоря, я и сам бы ее с удовольствием покатал.
Тяжело вздохнув, я отправился исправлять положение. Машинистка Катя сидела в своей комнатушке. Ее должность у нас была одна, и поэтому ей выделили отдельный закуток, дабы непрерывный треск машинки не очень мешал остальным. Я вошел к ней в логово и принял смущенный вид. Катя не обратила на меня ни малейшего внимания, продолжая быстро перепечатывать какую-то статью.
- Я пришел к тебе, - начал я, понурив голову, - чувствуя свою вину, и посему приношу свои искренние соболез... - я запнулся, - извинения.
Ноль внимания.
- А умеешь ли ты фотографировать, Екатерина? - вопросил я.
Плевать на нас хотели.
- Дело в том, что я настолько глубоко проникся чувством своей вины, что упросил шефа предоставить мне возможность самому выбрать фотографа, с которым я сегодня пойду на концерт Андрея Платонова. Я ведь подумал, что такая симпатичная современная девушка как ты несомненно умеет фотографировать.
Как только я произнес имя отца российского секса, треск мгновенно прекратился, и все внимание машинистки переключилось на меня.