Стихия совершенно не давала мне рассмотреть, что же творится на улице, превращая всё в серое нечто. А с губ вдруг сорвались слова песни, недавно услышанной по радио:
— "Все однотонно, краски серого цвета.
Ты так устал, где найти ответы?
И забывая своего Творца
Ищешь ответы в людях без конца."*
Как точно всё описано.
— Всё ещё злишься? — неожиданно для меня раздаётся голос Глеба. От его голоса я непроизвольно вздрагиваю. Неужели так глубоко ушла в себя, что не услышала хлопок двери?
— Нет! — пожимаю плечами. — Волнуюсь!
Вру! Но по другому никак. Прошли те времена, когда я действительно волновалась за него. А сейчас ничего! Пустота и выжженная пустыня.
— Мур! — трётся он щекой о мою шею, раздражая щетиной такую нежную кожу. Руки же ложатся мне на талию, но долго там не задерживаются, а поднимаются вверх. — Как приятно, когда за тебя волнуются! — тихий, и я бы даже сказала нежный шёпот. Только вот я не верю. Увы, знаю цену его нежности. — Но раз я дома, жив-здоров, как говорится, то позволь загладить мою вину! — Глеб целует меня в шею и в тоже время старается посмотреть в мои глаза своими огромными и извиняющимися. Да шрековскому коту далеко до моего женишка. Только вот одна проблема — я не хочу этого видеть. Не верю больше этим щенячьим глазкам. — Я привёз тебе подарок! — шепчет на ухо, чуть прикусывая мочку.
— Какой? — интересуюсь. Но не потому что интересно, нет, не поэтому, а для того, чтобы не выводить из себя дикого зверя, пока тот решил побыть ручным котёнком.
Глеб отходит, но буквально через минуту возвращается назад, открыв прямоугольную бархатную коробочку. И я замираю от красоты, хоть и знаю, что это просто очередной откуп от перенесённой боли, новый ошейник, правда без поводка… Если честно давно уже перестала вестись на эти дешёвые понты. Конечно здесь я говорю про сами поступки, а не подарки, которые в отличии от действий благоверного действительно дорогие. Но что значат эти побрякушки, если на другой стороне весов моя свобода, моё счастье?
Однако в этот раз мужчине удаётся меня удивить.
Цепочка из изумрудов, которые так хорошо переливаются с моими глазами, в окружении бриллиантов. На атласной подложке коробки лежит колье и браслет.
— В наборе ещё есть кольцо и серьги. — шепчет на ухо Глеб. — Если будешь хорошей девочкой, то в скором времени получишь полный комплект. А сейчас покажи, как ты за меня переживала.
— Глеб, спасибо! — решаю я сначала поблагодарить, а потом уже объяснить, что сегодня не смогу.
— Дорогая, это такие пустяки! — проговаривает мужчина, а после поворачивает к себе и страстно целует. Мне же приходится подчениться его игре. Потому что сейчас Глеб в таком состоянии, когда ничего не слышит и не видит, а точнее не хочет этого делать.
— Какая же ты нежная, моя девочка! — произносит он, целуя мою шею.
Совсем не замечаю, как с моих плеч исчезает кофта, которую я одела перед тем, как идти готовить, а затем и юбка. Каким бы деспотом не был Глеб, но в постели он невероятен. А в раздевании так вообще мастер.
— М-м-м, какая красота! — доносится до моего воспалённого мозга. — И вся моя!
После этих слов руки Глеба скользят по моим плечам, спускаются к груди и аккуратно сжимают розовые соски.
— А-а-ах, — слетает с губ непроизвольный стон.
— Да, девочка, кричи! Покажи мне как тебе сейчас хорошо.
После этих слов, Глеб подхватывает меня на руки и не прекращая поцелуя несёт в спальню. Прохладные простыни холодят кожу, а горячее тело Глеба распаляет меня. Такой контраст просто сводит с ума!
Не знаю чем бы всё это закончилось, но вдруг у жениха звонит телефон.
— Чёрт! — рычит он, а я лишь сдимаюсь под его гневным взглядом. — Кому сейчас что-то надо? — спрашивает Глеб и тут же рычит уже в телефонную трубку. — Да! — выслушивает слова своего невидимого собеседника и уже более спокойно: — Понял! Сейчас буду! Прости, милая, — уже вновь обращение ко мне. — Но на фирме возникли некоторые проблемы. Вернусь поздно. Скорее всего даже только завтра вечером. Так что не жди меня. Ложись спать. Ты, кстати, чем хочешь завтра заняться?
— Ш-шопингом… Если можно?! — шепчу я.
— Конечно можно, — улыбается Глеб. — На карте денег хватает?
— Д-да!
— Ну, и хорошо.
После этих слов Глеб поднимается и уходит из нашей спальни. А я… сворачиваюсь клубочком и сгораю от ненависти к себе.