И вот меня очень часто в Москве… А наш Союз борьбы входит в Союз Патриотических Сил России, я там его представляю, и довольно часто мне приходится присутствовать на различных мероприятиях Союза Патриотических Сил в Москве, и мне довольно часто задают такой вопрос. А в Москве я хочу вам сообщить, что почти все корреспонденты телевидения и центральных газет получают зарплату не так, как мы с вами, в рублях, а они получают зарплату в долларах, и кто им эти доллары платит, никто не знает. И если он напишет статью в газету о зверствах русской солдатни в Чечне, то ему принесут такой толстый пакет долларов, просто отдадут, скажут: «Молодец». А если он, не дай Бог, напишет статью о том, как рядовой грудью заслонил своего командира от бандитской пули, то ему целый год вообще ни одного доллара платить не будут. И этими долларами так выдрессировали московских пишущих и телекорреспондентов, что там они уже сами чувствуют: вот за это доллар идёт, а за это доллары с него спишут. И они делают только то, что говорят хозяева этих долларов. И вот эти вот долларовые зелёные корреспонденты очень часто задают мне вопрос: «А скажите, пожалуйста, кто это финансирует ваш Союз Борьбы за Народную Трезвость, что вы до сих пор не сдохли? Ну, все же организации рассыпались, а вы съезды проводите, газету издаёте, конференции, слёты, школы, университеты по всей стране организуете. Кто вас финансирует?»
И вот этот вопрос, соратники, для нас, я считаю, очень и очень важный — кто нас финансирует. Вы, конечно, понимаете, что мы работаем в области идеологии. А никакая идеология без денег в принципе существовать не может. В принципе не может. Что значит издать эту газету? Представьте себе: на Украину послать конверт с тремя газетами, знаете, сколько сейчас стоит? 26 рублей. То есть разрывают по живому. Вот. Без денег идеология существовать не может. И я здесь хотел бы вам рассказать одну историю, чтобы вы поняли, в каких условиях нам приходится жить и работать.
Я в 83-м году прочитал доклад академика Углова (он опубликован в его книгах) и я принял решение навсегда отказаться от употребления алкоголя. Более того, бороться за то, чтобы спасти свой народ от той участи, которая ему уготована, от уничтожения. Я прочитал доклад Углова, пришёл домой, всё вылил, а на следующий день у нас был пленум «Общества знаний Академгородка», 83-й год. А я был членом правления «Общества знания». Сижу в президиуме, выступает секретарь райкома. И вот он жевал-жевал резину:
— Надо ещё более усилить идеологическую работу на недосягаемую высоту. Кто хочет выступить?
Я говорю:
— Можно я?
— Пожалуйста.
Я вышел и говорю:
— Что усилить? Нашей стране жить осталось 20 лет. Нас в 2000-м году алкоголем, как индейцев, уничтожат. Вы почитайте, что пишет академик Углов в своём докладе.
Нам, кстати, 85-й год дал 10 лет передышки. Мы в 2010-м году будем уничтожены алкоголем. Я говорю, вы почитайте доклад Углова. Меня начальство семь раз пыталось согнать с трибуны, а зал кричал: «Пусть говорит всё до конца». Я 45 минут выступал вот на эту алкогольную тему, пересказал доклад Углова, свою, так сказать, боль внёс (у меня всю деревню алкоголем уничтожили, всю деревню). И когда я закончил это выступление, тут же закрыли этот пленум, сорвал я этот пленум, и меня тут же все за рукав: «Слушай, пойдём у нас расскажи. Пойдём у нас расскажи. Нашим расскажи». И я пошёл в один институт рассказал, выступил ещё раз на эту тему. А в этот же день, буквально два дня тому назад, мой директор института академик Нестирикин подписал приказ о моём неслыханном повышении по службе — мне давали лабораторию, у меня зарплата возросла со 180 до 560, в три раза. И на следующий день меня вызывает директор и говорит: «Или ты навсегда забудешь слово «алкоголь» и не будешь говорить об этом, или мы этот приказ порвём, и тебе в Академии наук работать не придётся». Я на эту тему выступать не перестал, меня уволили из Академии наук. Причём нас объявили в те годы антисоветчиками. Логика была проста:
— Вы выступаете против водки?
— Да.
— А водкой кто торгует?
— Государство.
— А государством кто руководит?
— Партия.
— Ну значит вы антисоветчики, антикоммунисты. Вам надо башку оторвать.
И «отрывали башку» очень и очень сильно. Я на следующий день, после того как меня уволили из Академии наук, совершенно случайно поступил работать на кафедру физики в пединститут. Я утром приехал, вечером меня выгнали, а утром я приехал. Я говорю:
— Вам нужны преподаватели?
— Нужны.
— Вот мои бумаги.
— Да ты что! С медалью физмат школу закончил, университет, академия. Берём тебя!
— Так вот трудовая, берите.
И меня приняли. А через три дня обнаружили, кого они приняли — приняли человека, которого за антисоветизм из Академии наук изгнали. И мне в течение следующей недели не за что абсолютно объявили выговор, строгий выговор, и сказали:
— Лучше по-хорошему напиши заявление, сам уволься. Или ты вот сейчас на минуту куда-нибудь опоздаешь, мы тебя по 33-й статье с волчьим билетом уволим и отсюда.
Ну, 84-й год уже был. Нашему движению, как говорится, Христа распятого не хватало, я говорю:
— Ну, если ещё и вы меня выгоните, да ради Бога, выгоняйте. Хуже не будет.
Они долго-долго думали, советовались и решили меня не трогать, опасно было из меня мученика делать. Вот.
А тут как раз 85-й год, постановление. И оказалось, что я-то политику партии правильно понимал, но я просто впереди паровоза бежал, а они-то, сволочи, неправильно. Ну и тут я конечно над ними отыгрался на все сто процентов. Я вот эти вот все свои лекции прочитал на всех курсах всем студентам пединститута. Мы там такую работу развернули!
Но в 87-м году были последние выборы без выбора. Помните, за одного голосовать ходили? Звонят из райкома партии в пединститут в комитет комсомола и говорят:
— От пединститута в областном совете был всегда один депутат, представитель. Сейчас выборы, выдвигайте.
Те говорят:
— Кого?
— Сейчас демократия, самого достойного, но только не трезвенника. Чтоб был не трезвенник (с нами продолжали бороться, с трезвыми людьми).
А комитет комсомола, 33 человека, все до единого, были уже трезвенники. Ни один не употреблял ни алкоголь, ни табак (я с ними, с комитетом комсомола, в первую очередь и поработал). Они целую неделю искали достойного пьяницу, найти не смогли. Опять им звонят:
— Нашли?
— Нет.
— Тогда девочка, второй курс исторического факультета, незамужем, комсомолка, племянница секретаря обкома — её выдвигайте.
Ну, тут они вообще возмутились.
А в этот момент областная газета опубликовала очередную статью против нашего движения трезвенного и против меня лично. Так вот студенты собрали комитет комсомола внеочередной, обсудили статью, признали клеветнической, написали письмо в ЦК КПСС, что травят их преподавателя. А вторым вопросом единогласно выдвинули меня кандидатом в депутаты в областной совет. Что после этого началось, вам представить невозможно!
Меня четыре раза по четыре часа разбирали на парткоме. Мне выворачивали руки, чтоб я отказался, чтоб написал заявление, что я отказываюсь от этого выдвижения. А я 16 часов вот так вот стоял и «ваньку валял», я говорил: