— Ну что вы, ну как же, да вы что? Да студенты. Да единогласно. Да как мы в душу им наплюём? Да какие ж мы-то коммунисты после того, если вы будете так с людьми, и прочее.
И в конце концов я не отказался. Меня отказалась регистрировать областная комиссия, а после выборов начались репрессии. Сняли с работы ректора института, сняли с работы секретаря парткома, сняли с работы декана моего факультета. А новое начальство мне такую (!) жизнь устроило, что через полгода я сам взвыл. Взвыл и когда меня в очередной раз вызвали на партком, я захожу, они на меня с любопытством смотрят, я говорю:
— Ребята, давайте я от вас уволюсь!
— О! Пиши заявление!
И пока я писал заявление, принесли трудовую книжку, расчёт, без всяких обходных листов меня за 15 минут уволили с работы. Меня уволили после обеда, я домой приехал, а у меня была договорённость в Электротехническом институте, что меня туда возьмут на кафедру работать. Там соратник декан наш. Я на следующее утро еду в город, в Электротехнический институт, захожу к этому декану, он голову поднимает, говорит:
— О! Вчера после обеда ко мне заходит ректор института Лыщинский и говорит: «Жданова на работу не брать».
Я во второй, третий, четвёртый, пятый, пятнадцать ВУЗов в Новосибирске, меня никуда на работу не берут. Я иду в школу устраиваться учителем физики, меня в школу учителем физики не берут. Я тыркался, тыркался и я в 87-м году полгода был безработным. Сейчас безработных очень много, и как-то им тут пособия… ну вроде это не очень. И вы себе представить не можете, что значит было в 87-м году человеку быть безработным. Вот что такое было быть безработным. И в конечном счёте… у меня ж семья, двое детей, жена врач, ну кормить-то надо. И я в конце концов вынужден был через полгода устроиться простым рабочим в совхоз работать. То есть меня «довоспитывали», место мне моё показали — вот тебе там твоё это место.
Но что меня, соратники, потрясло за эти полгода. Моё имя уже было довольно известно и в нашей стране и за рубежом. И, кстати, знали, что все мои права нарушаются, то есть мне, специалисту высокой квалификации, не дают работать по специальности по моим убеждениям. Так вот за эти полгода, соратники, ни одна правозащитная сволочь на Западе даже мне открыточки не прислала. Ну, думаю, хоть бы открыточку прислали что ли: «Владимир Георгиевич, держись! Твои права нарушаются. Мы там за тебя поставим вопрос, где-то там скажем…» Как вот за Гусинского бросились орать — весь мир, 360 000 протестов со всего мира за то, что его на три дня где-то там задержали. Ну хоть бы одну открыточку прислали. Я уж не говорю, копейку какую прислали.
И тут я, соратники, понял, совершенно точно: вот всё, что нас здесь спасает и сохраняет, они аж зубами там скрипят, что вот мы ещё живы, что мы ещё на Земле живём. Не всех ещё упоили и купили. А вот всё, что нас здесь разрушает и уничтожает, они миллиарда на это не пожалеют.
И когда меня спрашивают «Кто вас финансирует?», я всегда говорю: «Нас финансирует народ». И вот у меня, соратники, есть три ведомости вон там, называется «Ведомость сбора добровольных взносов и пожертвований Союза борьбы за народную трезвость». Если у вас есть возможность, ну у кого 10 рублей, у кого 15, 20, 30, во время перерыва подойдите, напишите свою фамилию-инициалы, напишите сумму, распишитесь. Если есть возможность нам помочь, то мы будем очень и очень рады.
И когда меня спрашивают «Кто вас финансирует?», я этим корреспондентам всегда показываю:
— Нас финансирует народ.
— Как это народ?
— А вот, говорю, вот нас финансирует Новокузнецк. Вот финансирует Красноярск. Вот Петропавловск-Камчатск. Вот нас финансирует Могилёв, Душанбе.
А вот у меня есть одна ведомость, нас финансирует деревня Углы Алтайского края. У меня там соратники живут, они меня пригласили как-то на недельку отдохнуть. Ну, я приехал, они, естественно, группу собрали: «Проведи вечерами для односельчан». И я начал выступать. В этой деревне, соратники, людям 6 лет не платят зарплату вообще! Шесть лет им там не платят вообще ни копейки. Они живут только на пенсию, что получают пенсионеры, на это хлеб покупают. И когда зашёл разговор, я был действительно поражён. Соратник выступил, сказал, вот у нас Союз, мы вот боремся и т. д. и т. п. Я был просто потрясён: люди, у которых денег нет, последние рубли понесли:
— Ребята, возьмите.
Я говорю:
— Да ну что вы? У вас же денег нет!
— Возьмите, ребята. Возьмите. На вас, наверное, последняя надежда, потому что если уж вам шею свернут, уж нам-то здесь уже надеяться просто не на кого.
Поэтому, соратники, если даже и 5 рублей, то мы будем рады, если это от души и для доброго дела. Во время перерыва можно будет подойти и это дело оформить.
Во время перерыва я попрошу — разберите все, кто опоздал, свой рисуночек, который рисовали на первом занятии. Спросите, у кого папочка с вашим месяцем рождения, и там его найдёте, в этой папочке свой рисуночек. Перерыв у нас будет сейчас минут пятнадцать. Во время перерыва можно посмотреть литературу, подойти ко мне, пообщаться. И после перерыва мы сделаем комплекс упражнений, и там ещё минут на двадцать у меня заключение.
— А вот о чём мы сейчас говорили… Путин об этом знает?
— Не знаю, трудно сказать. Трудно.
Я до сих пор не могу понять, чей он ставленник. Но! Есть вещи, которые нас обнадёживают. Появилась в «Московском Комсомольце» заметка — Путин категорически запретил употреблять алкоголь на его самолёте, что вызвало крайнее неудовольствие всех журналистов, обслуги и прочее. И все вспоминают время Ельцина, когда там пьянка-гулянка шла круглые сутки, в этом его самолёте. А Путин запретил. Более того, пишет дальше «Комсомолец», когда у помощников Путина спрашивают:
— Что пьёт ваш Путин?
Они отвечают:
— Он у нас вообще не пьёт.
— А как же он фужер поднял?
— В фужере там не водка, а минеральная вода у него.
То есть он алкоголь вроде бы не употребляет. Вот это обнадёживает. Хотя поставил его на пост самый главный алкоголик страны Борис Николаевич Ельцин. И поддерживал это дело самый главный грабитель в стране господин Чубайс. Они его туда толкали. Но вот не знаю, может, Путин и перехитрил их, может, действительно наши спецслужбы, разведка и КГБ свернёт шею всей этой мафии. Надеюсь очень.
Подойдите, чтобы видеть слово «ДАТЬ», слово «ЛЮДЯМ» хуже. Поморгали, успокоились. Выйдите поближе, если кто не видит, поближе встаньте, сюда вот подойдите. Поморгали все, успокоились.
И для начала несколько «Медвежьих покачиваний» к окошечку. И раз, и два, и три, и четыре. И раз, не гнём тело, тело прямое, три, четыре. И раз, и два, и три, и четыре. Поморгали, поморгали, поморгали глазками, легко-легко-легко поморгали все глазками. Поморгали глазками все легко.
Снова начали все вместе. Начали к окошечку на три-четыре. И раз, два к стене, три, четыре. Поморгали глазками. Раз, два, три, четыре. И раз, и два, и три, и четыре.
И раз, и два, и три большие повороты, и четыре. И раз, и два, и три, и четыре. И раз, и два, и три, и четыре. Остановились.
Вот у меня в Брянске один соратник спустя два месяца прислал мне восторженнейшее письмо: «Владимир Георгиевич, я, наконец, понял «Большие повороты»!» И вот, соратники, дома попробуйте поделать в ритме вальса эти «Большие повороты» и добиться состояния невесомости в теле. Иногда вот крутишься где-то 30–40 раз и не чувствуешь уже веса тела. Вот в этот момент идёт мощнейшее расслабление мышц и глазодвигательных мышц — когда это состояние невесомости возникает. И вот он пишет: «Я, наконец, это состояние подхватил, смотрю — я всю таблицу вижу. Всю таблицу вижу, расслабились мышцы глаз».
Так. А сейчас делаем комплекс на улучшение мозгового кровообращения.
Ноги на ширине плеч, поморгали, все в мою сторону посмотрели, на меня все центральную фиксацию и начали. Положили голову на плечо — раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре. Усложняем: раз, добавили два, три, четыре. И раз, и два, и три, и четыре. Поморгали.