"Как и ты меня, когда плохо мне", — хотелось ему добавить, но он бы ни за что не осмелился вслух сравнить Снейпа с Сириусом — не в глаза, во всяком случае, хотя порой Ремусу становилось не по себе — так сильно они друг на друга походили.
Сириус глянул на него скептически:
— Лунатик, если ты думаешь, что у Снейпа и впрямь есть чувства, как у нормальных людей, то у тебя совсем шарики за ролики заехали.
— Конечно же есть, Бродяга, — Ремус был обескуражен. — У людей они обычно бывают.
Должно быть, мадам Помфри погасила лампу — на лицо Сириуса легла тень, которой там не было еще мгновение назад… Но где-то в глубине души Ремус знал: на самом деле это не та тьма, какую можно прогнать, просто снова включив свет.
— Ремус… Ты что, всерьез считаешь, что нормальные люди могут вдруг взять и превратиться в таких вот уебанов-Пожирателей?!
Он осознал, что больше не голоден. Словно вместо отбивной во рту очутились корни травы, сдобренные крылышками насекомых.
Хорошо бы так никогда и не узнать, был ли он прав насчет этих теней и тяжелого взгляда. Сириус много о чем не рассказывал, но Ремус подозревал, что знает это и так — точно так же, как знал, когда на небе наливалась отраженным светом луна, и не нуждался для этого ни в календаре, ни в астрономических таблицах. Значило ли это одно и то же — вот в чем вопрос. Это глубинное, пробирающее до костей понимание — было ли оно о чудовищах, что таятся под кожей и выбираются наружу, превращая тебя в нечто неведомое, во что отказывается верить разум?..
— Думаю, да, — откликнулся он негромко. — Это-то и страшно.
Как только мадам Помфри заставила Блэка и Люпина убраться за заглушающие занавески, Северус тихонько проскользнул к Лили. Она полусидела, полулежала на кровати, откинувшись на металлическое изголовье, и прижимала ладонь ко лбу.
— Куда пошла Помфри? — пробормотала она.
— Занялась Люпином — его только что притащил его верный пес и ухажер по совместительству.
Лили закатила глаза — но только потому, что хотела взглянуть на Северуса, не поднимая головы.
— Ха-ха, — сказала она и слегка улыбнулась — словно незаметно для себя. Как странно — она должна была возмутиться и начать возражать… может быть, слишком устала? — И кого из них ты так обозвал?.. Погоди — ты сказал, пес?..
Она рывком села и широко распахнула глаза.
— Да, я в курсе, что Блэк анимаг, — ответил Северус, удивившись, что услышал подобный вопрос, но в следующее мгновение удивился еще больше, поскольку Лили цапнула его за руку и дернула на себя. Она застала его врасплох — он потерял равновесие, но успел схватиться за кровать и замер на краю матраса — в положении еще вертикальном, но уже крайне неустойчивом. Лили обняла его за шею — ее хватка сделала бы честь дьявольским силкам — и приникла к груди, щекоча волосами шею чуть выше воротничка мантии.
— Если мадам Помфри застанет нас в таком виде, — предупредил он, — то выдворит меня из больничного крыла.
— Я ей не позволю, — пробормотала Лили, крепко вцепившись в его мантию. — Скажу, что ты нужен мне тут.
— Ты боишься, что на меня открыла охоту половина Слизерина? — или твой муж и его дружки? — И поэтому так ко мне лезешь? Успокойся, тут нет никого, кроме нас, Помфри и сладкой парочки из семейства псовых.
— Язва, — пробурчала Лили. — Они не парочка. Сириус готов приударить за каждой мало-мальски симпатичной девчонкой.
Северус легко мог в это поверить.
— На самом деле я вообще об этом не думал — просто так съехидничал.
Лили фыркнула в его мантию. Нет, он и впрямь не думал, что Блэк и Люпин были кем-то вроде любовников — примерно с той же долей вероятности Лили могла бы бросить Поттера и уйти к нему, Северусу… такой же ноль шансов — даже через тысячу жизней. Она просто на грани отчаяния — от беспокойства, как из-за него, так и из-за собственной болезни; а еще ее, должно быть, выбивает из колеи новое окружение — это место, эти люди… они оба, хоть и по отдельности, видели, как те взрослели и гибли…
Занавеска сухо прошелестела, пропуская мадам Помфри. Северус стойко поборол первый порыв и не шарахнулся в сторону, словно провинившийся стеснительный подросток.
— Мистер Снейп, — она даже уперла руки в бока, — вам не здесь сидеть полагается.
— Пусть он останется.
Моргнув, Северус уставился на Лили — точнее, на ее макушку. Его поразили не столько ее слова, сколько интонация — жесткая и ультимативная, совершенно ей не свойственная. По крайней мере, со старшими она точно никогда так не разговаривала.
Мадам Помфри явно удивилась, но одним сердитым голосом ее было не пронять.