Но до самого входа в слизеринскую гостиную его так никто и не потревожил. Он пробормотал: "Мания", — и слегка удивился, когда камень перед ним послушно расступился; коротенькое заклинание — и Северус удостоверился, что какой-то жалкий идиот наложил на порог заклятье-подножку. Взмах палочкой — и оно исчезло, другой взмах — и в комнату полетело заклинание, определяющее, есть ли там кто-нибудь.
Только кошка, да в углу скребется пара мышей. Северус вошел внутрь.
Это было… необычное ощущение. Не из-за заклинания — из-за гостиной. Он попал туда впервые за… нет, так сразу и не вспомнишь. Время от времени ему, конечно, приходилось там появляться — когда его гнусные студенты совсем не могли без него обойтись — но это случалось крайне редко.
Он наложил на дверь заклятье. Теперь тот, кто первым через нее выйдет, будет сбит с ног, а лицо его покроется гнойными фурункулами. Какая мерзость. И какое ребячество. В том числе мерзость и потому, что полное ребячество. Но от него будут ждать чего-то в этом духе… нет, на самом деле от него будут ждать чего-то похлеще, но он не собирался прибегать к Темным искусствам, чтобы разобраться с кучкой недоразвитых молокососов, даже если и не мог просто сидеть сложа руки.
Северус очень надеялся, что жертвой его заклятья станет очередной ретивый юнец из числа его недоброжелателей, а не какая-нибудь незадачливая первокурсница. К сожалению, заклинание нельзя было настроить так, чтобы оно срабатывало только на лиц определенного пола.
Под сводами слизеринской гостиной было пусто и темно — только в камине под пеплом еще теплились угли; впереди смутными тенями бугрилась мебель — Северус ее обогнул и послал в спальни мальчиков веер распознающих заклинаний, а потом еще на всякий случай и второй — к девочкам. Судя по полученным откликам, студенты по большей части спали; бодрствовала только одна группа примерно из четырех человек, и они двигались по мальчишеской половине к комнате шестикурсников.
Северус проследовал в ту же сторону — незаметно и бесшумно. Он шел по коридору вдоль колоннады; от дверей тянуло сквозняком — только так их и можно было отличить в этой непроглядной тьме. За исключением той четверки, все в подземельях смотрели десятый сон; Северус остановился там, где от главного коридора отходил боковой, ведущий в дортуар шестикурсников, и услышал за углом шепот:
— …давайте, пока он не проснулся. Спорим — он не ждет нас так поздно…
— Да — а если он все же не спит?
— Это в такой-то час? Да дрыхнет он, Барти, вот увидишь!
Барти Крауч-младший… значит, это либо четвертый курс, либо пятый — какой именно, он не помнил; а вот Регулуса Блэка с ними определенно не было… Северус не хотел чувствовать облегчение — это было бы просто смешно. Регулус, должно быть, не захотел ни с кем объединяться; Блэки всегда держали марку высоко.
Дверь со скрипом отворилась; до него донесся шорох шагов — каратели крались в спальню, а затем…
БАБАХ. Похоже, кто-то наложил на порог охранные чары — под треск и истошный вой двоих мальчишек отшвырнуло в коридор; оставшиеся двое ринулись вперед и скрылись в комнате.
Кто-то завизжал. Крики. Ругань. Приглушенные взрывы. На стенах — отблески ярких вспышек. Одно из двух: либо там повсюду были расставлены ловушки, либо соседи Северуса отличались завидной реакцией.
Он зашагал по коридору — само спокойствие; путь ему освещали загоревшиеся в комнате лампы. Остановился над лежавшими на полу мальчишками — те стонали, даже не пытаясь подняться; когда же заметили, кто к ним подошел, их едва не парализовало от страха. Глядя в эти перепуганные лица, Северус чуть было не брякнул: "Двадцать пять баллов со Слизерина!" — но вовремя успел сдержаться. Ага, а вот и Барти Крауч-младший — его пшеничного цвета волосы и круглая бледная мордашка.
— Сосите, дрочилы, — сказал Северус и запустил в обоих невербальным заклятьем, от которого гениталии превращались в репу. Боли оно не причиняло, но было неприятным; мальчишки завопили от неожиданности, и Северус переступил через них и вошел в разгромленный дортуар.
Комнату затянуло дымом; на полу валялись безжизненной грудой двое четверокурсников — без сознания, скорее всего; их лица покрывали стрелки зеленого лука, струпья, фурункулы и подрагивающие щупальца — во всем их изобилии. Этой парочке еще повезло, что они не угодили под заклятие посерьезней… а может, и угодили, просто оно проявлялось не так очевидно.
Хэддок с головой запутался в простынях и пытался выбраться из этого кокона. Над кроватью Мальсибера пылали занавески — он попытался потушить пожар, прорычал: "Агуаменти!" — но появилась только струя рома, и пламя радостно заревело. Эйвери схватил кувшин и плеснул водой на горящую ткань — три четверти пролилось на Мальсибера и едва ли четверть — на огонь.