— Мы на месте, — она пинком закрыла дверь и заперла ее заклинанием, так и не отпустив при этом Северуса; наоборот, по дороге она взяла его за руку, переплетая свои пальцы с его.
— Не могу, правда, ручаться, что они нас не найдут, — сказала она. — У них есть эта карта, которая показывает, кто где находится…
Он сильнее стиснул ее ладонь — уж слишком мерзкое оказалось открытие. Прорычал:
— Так вот что это было такое…
Внезапно ему вспомнился ее сынок и его "просто кусок пергамента". Так вот почему эти обмудки всегда так легко его находили…
— Они ничего тебе не сделают — я им не позволю, — пообещала она. Ее решимость казалась такой чистосердечной, а в глазах светилась столь же искренняя вера, и Лили по-прежнему держала его за руку. И это все — из-за проклятия, только из-за проклятия.
— Слова истинной гриффиндорки, — ни на что другое его уже не хватило. Просто поразительно — у него душа разрывалась на части, а голос звучал почти как обычно.
Она улыбнулась — так тепло, и нежно, и радостно.
— Ты ведь тоже никому не дашь меня в обиду, — произнесла Лили как нечто само собой разумеющееся. — Кто же в таком случае ты?
Влюбленный с разбитым сердцем.
— Такой же идиот.
Она рассмеялась. Северус попытался высвободиться, но Лили и с места не двинулась, только улыбнулась — словно загнала ему под кожу нож и заживо начала свежевать…
— Эта рука мне нужна, — севшим голосом выдавил он.
— Я так не думаю, — она прижала его руку к своему животу. — По-моему, мне она куда как нужнее.
— Даже не пытайся думать — гриффиндорцы в этом не сильны.
Ебаный стос, у него что — начал дрожать голос?
— Ладно, будем считать, что твоя взяла, — Лили его отпустила, но прежде, чем Северус успел отпрянуть, обняла его за руку — на этот раз за левую, а когда он дернулся, расплылась в улыбке: — Ты от меня не сбежишь, — и с этими словами уткнулась носом ему в щеку. Распроеб твою бога душу мать!.. Если не снять с нее это проклятие — то он точно сиганет с Астрономической башни и покончит с собой нафиг.
— Твоей хватке и цапень позавидует, — сделав вид, что ищет что-то в сумке, Северус все-таки сумел отцепить от себя Лили — и тут же метнулся за парту, выставил перед собой свою сумку как щит и зарылся в ее содержимое, чтобы скрыть, как задрожали руки.
Передышка продлилась недолго: Лили придвинула для себя второй стул, села, задевая коленом Северуса, пристроилась поближе и положила голову ему на плечо. Опять левое.
— Ты что делаешь? — едва сумел вымолвить он. Она чуть приподняла голову, заглядывая ему в лицо.
— Разве тебе не нравится?
Да лучше б я сдох к ебеням…
— Не вижу в этом необходимости.
— Мне просто нравится тебя трогать, — с легким вздохом она снова примостилась к нему поближе. — От этого так спокойно становится… И тепло.
Ему показалось, что в живот провалился мерзлый ком. Судорожно перерыв всю сумку, Северус вытащил из нее ту книгу в деревянном переплете — долистал до раздела о заклятьях, действующих на душу; Лили так и не отодвинулась — черт, даже не выпрямилась на сидении! — хоть он и нещадно задевал ее локтем.
Буквы по-прежнему светились черным и золотым — Иллюминати он так и не отменил; пробежался глазами по странице, по темным и светлым строчкам, выискивая нужное место… Ага, вот оно.
Цепь-заклятье.
— Сев? — это прозвучало так ласково и доверительно, как будто в целом замке не существовало никого, кроме них двоих. У него дрогнуло сердце.
— На, прочти, — хрипло сказал Северус, сунул ей в руки книгу и ткнул дрожащим пальцем в нужный абзац. Наконец-то он сумел отстраниться и удрать на другой конец комнаты — в надежде, что Лили оставит его в покое, хотя бы пока занята чтением… Осиротевшему боку тут же стало холодно — там, где она прижималась еще мгновения назад; ощущение пробирало до костей, но Северус никак не мог позволить ей… поступать так, как хочется, так, как ее заставляет поступать проклятие. Лили бы возненавидела его, как только пришла в себя — это же все равно что насилие…
Это проклятие насилует душу.
— Цепь-заклятье приковывает одного человека к другому, — тон был такой, словно ее попросили зачитать этот раздел вслух на каком-то занятии. — Это противоестественное заклинание порождает паразитическую одностороннюю зависимость, которую невозможно насытить. Именуемое также "Проклятием отвергнутых", оно привязывает душу пострадавшего к физической оболочке другого лица; если не снять заклятье, то со временем оно измучает жертву неутолимой жаждой. С каждым днем эта тяга будет становиться все сильнее, и жертва начнет желать прикосновений своего возлюбленного более всего на свете; в конечном счете ее жизненные силы иссякнут, и она умрет от неразделенной страсти.