— Спасибо, Хагрид, — сказала она, ощущая себя так, словно ей оторвали голову, а затем приставили назад вверх тормашками, и постучала себя по уху, стараясь вытряхнуть из него набившийся снег.
— Вы уж не серчайте на Бекона, мисс. Так-то он и мухи не обидит, лишь маленько… фу! Фу, кому говорят!..
— Нет-нет, он ни в чем не виноват, — Лили выудила из кармана свой недоеденный обед, от которого оставался еще целый бутерброд, и, развернув ставшую жирной салфетку, швырнула его псу — тот толкался в хозяйскую руку и поскуливал, приплясывая на месте. Бекон присел на задние лапы, ловя подачку, и сожрал ее за один укус.
— А-а, так вот в чем дело-то, — сказал Хагрид. — Любит он бекон, мисс, просто ужас. Совсем шалеет, как учует.
"Я знаю", — хотела ответить она с улыбкой, но осознала, что в те годы еще действительно об этом не слышала. Конечно, самого Хагрида в Хогвартсе знали все, но общаться они начали только после ее вступления в Орден. Студенты над ним обычно смеялись.
На его темные волосы налипли подтаявшие снежинки, а нос и щеки успели обветриться. Свой арбалет Хагрид нес в руке, а за спиной у него виднелось нечто, похожее на топор с двумя лезвиями. Лили моргнула.
— Многовато оружия для обычного похода за дровами, — заметила она.
— Так ведь я не за дровами-то, мисс. Мантикора там, кажись, завелась, вот я и подумал: дай-ка гляну.
— Мантикора? — встревоженно переспросила она.
— Не тревожьтесь попусту, мисс. К замку ей нипочем не пробраться, с такими-то защитными чарами — директор самолично их ставил… Но вам бы и правда лучше остеречься: погодка нынче не ахти, да и не видать ничего. Ступайте-ка лучше в тепло да держитесь от леса подальше.
— И верно, — сказала она. — Так и поступлю — спасибо, Хагрид. Пока, Бекон! — и пес облизал ее пахнущую беконом ладонь прямо вместе с перчаткой.
Лили сунула в карманы столь успешно обслюнявленные руки и поплелась по замерзшей дорожке назад к школе. Под ногами хрустел лед, и все вокруг словно сошло с черно-белого кадра: и белесый склон холма, и темные шпили замка, упирающиеся в переливчатую сталь облаков. И только ее волосы горели ярким пятном — ветер швырял длинные пряди прямо в лицо…
Она попыталась найти взглядом башенку Северуса — не вышло, та была с другой стороны, откуда открывался вид на озеро, — и побрела дальше… Панорама вокруг словно отражала разум Сева — если заглянуть к нему в голову, там бы точно нашелся подобный пейзаж; должно быть, в каком-то таком месте он хранил свои чувства к "этой дуре Лили"…
Ах, если бы только она не сбежала, когда он снял то чертово проклятие! Если бы остановилась и хоть на секунду включила башку — ну или хотя бы не ждала до утра, а отыскала его тем же вечером… Но нет, она просто поверила, что с ним и впрямь все в порядке, и даже толком ни о чем не задумалась, а потом оказалось, что на самом деле все плохо… Но когда ты говоришь, что чувствуешь себя хорошо, а в действительности это не так, и никто ничего не замечает, — на такое кто угодно обидится. А Северус… она больше не могла сказать, что хорошо его знает, но ей отчего-то казалось — этот человек вполне способен устроить другим эдакую "проверку на вшивость"…
И она свою с треском провалила.
Из снега торчала статуя — старая, обледеневшая, вся в трещинах. Лили уже примерилась дать ей пинка, воображая на ее месте свою жизнь, но тут… удар, вышибающий дух; кто-то налетел на нее на полных парах и уронил в сугроб — уже во второй раз за десять минут…
— Ш-тьфу! Тьфу! — Лили подняла голову, отфыркиваясь от набившегося в рот снега; тот, кто сбил ее с ног, был занят тем же самым. — Ремус? Какого дьявола?..
— Извини, — тот тоже выплюнул то, что набилось в рот, — поскользнулся на этом чертовом льду.
Но на Лили при этом даже не посмотрел — озирался, обшаривал взглядом окрестности и не пытался встать, только чуть приподнялся над землей; его светлые глаза бегали взад-вперед.
— Нам надо идти — куда-то спрятаться. Быстрее!
Лили последовала за ним, окончательно перестав понимать, что происходит; короткая перебежка вверх по склону холма — и они с Ремусом укрылись за цепью валунов. Камни упорно тянулись вверх, вздымались наперекор стихиям; от них веяло такой седой древностью, что ощущение пробирало до костей.
— Да в чем дело-то? — спросила Лили, когда ее спутник жестами показал, что надо пригнуться, но все же послушно скрючилась за валуном. К острому запаху мха примешивались слабые искристо-ледяные нотки.