Горло сдавило спазмом… в кабинете было так тепло и светло, а небо за окном уже совсем почернело… в камине весело плясал огонь, портреты на стенах дремали, и их тоненькое посапывание сливалось с шипением и жужжанием серебристых блестящих приборов — звуки умиротворяли, обволакивали и укутывали. Здесь пахло тростниковым сахаром и густым, терпким ароматом чайных листьев, а сам директор улыбался, спокойно и ласково, будто любую ошибку еще не поздно исправить — Лили всегда себя чувствовала именно так, когда попадала в этот кабинет…
Внезапно ей захотелось обо всем рассказать Дамблдору — излить на него свои тревоги и печали, все, от чего сжималось сердце; слова так и вертелись на языке — целый поток признаний, откровенная исповедь…
Исповедь!..
Слово полыхнуло в голове, словно зарождающийся пожар, который наконец-то вырвался на простор. Исповедь — Контрапассо — Темные искусства — умирающий Северус, ожоги у него на руке — от ее пальцев, пальцев той, кто его проклял, — и его слова… Он собирался обречь твоего сына на гибель, но утаил это от меня; он обратил против меня мой стыд, мое раскаяние, и я послушался, я сделал все, как он хотел, как он задумал с самого начала…
Лили пришлось схватиться за спинку ближайшего кресла. Открой она рот — ее бы, пожалуй, стошнило.
— Спасибо, Минерва, — Дамблдор тепло улыбнулся им обеим. — На тебя всегда можно положиться: все будет выполнено эффективно и без промедления.
А затем он обратил свой взор на Лили — словно просветил рентгеновским лучом; взгляд прошил ее насквозь, будто пуля — сливочное масло, и в яркой белой вспышке озарения она вдруг придумала отвлекающий маневр.
— У Северуса на каникулах умер папа, — собственный голос показался ей скрежетом.
Они оба уставились на нее — и Дамблдор, и Макгонагалл; на стеклах их очков плясали отблески каминного пламени. Лили затаила дыхание — сердце колотилось о ребра…
— Умер? — повторила Макгонагалл — таким тоном, словно впервые услышала о существовании смерти.
Лили с трудом разлепила губы:
— Прямо… прямо на Рождество. Его машина сбила. Я… я была на похоронах.
— …Батюшки мои. — Обычно невозмутимая Макгонагалл приподняла брови. — Бедный мальчик.
Дамблдор расцепил сложенные домиком пальцы и изучающе посмотрел на Лили — ей стало неуютно под этим пристальным взором. Затем задумчиво произнес:
— Уверен, что в столь трудное и горестное время дружеская поддержка много значила для мистера Снейпа.
Лили молчала — не в последнюю очередь потому, что вовсе не была уверена в его правоте. Она и сама не знала, переживал ли Северус из-за смерти отца… почти перестала понимать своего друга — что он думает и что чувствует… Даже тогда, когда он терял над собой контроль, и можно было увидеть хоть какую-то реакцию, Лили все равно не понимала, отчего он реагирует именно так — словно видела только поверхность, а сам Северус обитал где-то там, в глубине.
— Пожалуйста, присядьте, мисс Эванс, — предложил Дамблдор, махнув рукой в сторону кресла перед письменным столом — того самого, за спинку которого она держалась. — Спасибо, Минерва. Извини, что помешал тебе ужинать.
Макгонагалл вышла. Когда за ней захлопнулась дверь, Лили присела — словно на электрический стул; ей всегда было проще встретиться лицом к лицу с врагами, чем кому-то солгать — особенно тем, кого считала друзьями…
Дамблдор знал, что мальчику придется умереть, но утаивал это от меня, пока не стало слишком поздно…
Лили сглотнула и уставилась куда-то на плечо директора.
— Я… я в чем-то провинилась, сэр?
— Вовсе нет, — заверил ее Дамблдор — словно Санта Клаус, который утешает напуганного малыша, что нет, ему не грозит получить угольки вместо рождественского подарка. — По правде говоря, я очень рад видеть вас в добром здравии. Должен признаться, что пару дней назад ваше состояние внушало мне серьезные опасения — однако, насколько я понимаю, с тех пор вы уже успели прийти в себя?
— Да, сэр, — согласилась Лили — последнее ее слово заглушил неожиданный стук в дверь.
— Заходи, Поппи, — отозвался директор; замок щелкнул, и в кабинет вошла мадам Помфри. Неужели Дамблдор затеял все это только ради медицинского осмотра?
Чутье подсказывало, что дело швах. Что он знал о проклятии? А об исцеляющих заговорах в целом? А как…
— Добрый вечер, мисс Эванс, — отрывисто поздоровалась мадам Помфри — и не успела Лили выдавить ответное приветствие, как оказалась под прицелом волшебной палочки. Взмах — и палочка просканировала все ее тело, от макушки до пяток, потом вернулась к голове — описала круг и закончила путешествие, тронув Лили за запястье.