— Ты даже в лице изменился — будто что-то знаешь! Какого…
Лили решила, что отныне будет пропускать мимо ушей все его многоэтажные загибы. Она всегда была за свободу самовыражения, но сколько ж можно-то?..
— …он сделал? — закончил Сириус.
— Он вылечил меня, Бродяга! Черт возьми, я уже миллион раз тебе повторял!
— Ну да, — с нажимом сказал Сириус, — но так и не сказал, зачем ему это нужно.
— Ну конечно — так Снейп мне и признается, зачем он это сделал! Может, искал рычаг давления на нас. Или хотел, чтобы Лили им восхищалась. Может, и то, и другое сразу — у него вполне могло быть несколько мотивов…
Лили бросило в жар — лицо вспыхнуло от непонятного смущения.
— Если этот скользкий… решил, что мы его по гроб жизни благодарить будем…
— Ну разумеется — с чего это нам его благодарить? Только из-за того, что я не ослеп?
— Лунатик, он явно что-то задумал. Только не говори, что ничего такого не заметил — я же знаю, ты у нас голова. Ткни Сопливчика мордой в реальность, скажи, что Эванс не станет с ним трахаться даже за все золото в Гринготтсе — и он тут же взбеленится…
Лили будто обухом по голове двинули. Возможно, с ней когда-то и случалось нечто подобное — не исключено, что даже недавно, — вот только она никак не могла вспомнить, когда именно.
— …и напрочь перезабудет все заклинания. Он всегда был слабаком и ничтожеством; я миллион раз повторял, что у меня от этого мразеныша просто мурашки по коже, но сейчас это и правда так. Он примкнул к этому… Волдеморту, вот что он сделал.
— А с чего тогда вздумал лечить оборотней и магглорожденных? Думаешь, это у Пожирателей Смерти хобби такое? — поинтересовался Ремус с изрядной долей сарказма.
— Это такая маскировка, — не согласился Сириус. — Чтобы сбить нас с толку.
— В таком случае, она не работает. Бродяга, ну включи ты логику хоть на пять секунд: никто же не поверит, что Снейп… перевоспитался или как там это называется — только из-за того, что он совершил парочку добрых дел. На это никто не купится — уже никто не купился. Не тянет оно на прикрытие.
— И все же этого хватило, чтобы вы с Эванс стали считать его нормальным! — огрызнулся Сириус.
— Два студента из нескольких тысяч, не считая преподавателей? Хорошенькая маскировка, нечего сказать! Худшая в мире, должно быть!
— Сопливус вечно не видит главного, Лунатик, — резко возразил Сириус и устремился прочь — ковер приглушал его тяжелые шаги.
— И он в этом не одинок, — пробормотал Ремус и последовал за ним, но куда более тихо.
Хорошо, что в алькове стоял такой полумрак: Лили не знала, как теперь смотреть Северусу в глаза, и не хотела, чтобы он смотрел в глаза ей. Потому что готова была провалиться сквозь землю и не могла даже вспомнить, когда в последний раз испытывала такой жгучий стыд.
В отдалении послышались голоса — кажется, эти двое свернули за угол и наткнулись на Джеймса и Питера… Сириус выдал длинное ругательство, такое забористое, что у Лили чуть уши в трубочку не свернулись — она даже поморщилась. Ремус говорил вполголоса и явно пытался ему что-то втолковать — бесполезно, его даже не слышали.
Рядом пошевелился Северус — похоже, собрался уходить. Внутри всколыхнулась паника, вспыхнула в груди, бесформенная и яркая; Лили схватила его за рукав — под ногти забились катышки шерсти — и успела сказать:
— Пого…
Он застыл на месте, не двигаясь ни вперед, ни назад; безмолвствовал, и Лили молчала вместе с ним, потому что заговорить как-то не получалось. Слова никак не шли на язык… ни то, что она хотела бы сказать, ни уж тем более то, что ему надо было бы услышать.
— Да? — откликнулся наконец Северус до невозможности холодным тоном.
— Мы… мы можем это обсудить? — спросила она — беспомощным, почти умоляющим голосом, от которого ей самой стало противно. Потому что сейчас от нее требовалось совсем другое: мудрость и рассудительность… когда-то ей неплохо это удавалось…
Ну да — когда твоя соседка рассталась с мальчиком, с которым и двух недель не провстречалась. Или когда нужно было помочь второкурснику с домашним заданием по чарам. Но если говорить о Северусе — этом Северусе — то это он всегда тебе помогал. С первого же дня, с самого начала…
Собственно, в этом-то и крылась проблема: она даже не представляла, с чего теперь начать.
— Что тут обсуждать? — возразил он; слова его были словно темный провал, сверху затянутый корочкой льда. — Ты же не первый год их знаешь.
— Н-нет!.. Я не… я никогда…