Я не знала, что они могут так себя вести. Лили была ошарашена и расстроена, и, пожалуй, даже чувствовала себя немного обманутой.
— Нет? — переспросил Северус — так, словно ему было все равно.
Она молча помотала головой.
— Так ты думала — это все просто шуточки? Все эти драки и проклятия?
— Я… — Господи, да что с ней такое? Лили опять была готова удариться в слезы — словно перенеслась в те кошмарные дни после СОВ, когда перестала общаться с Северусом, и либо сердилась, либо обижалась на все, что ей только говорили, и разрывалась на части от тоски и злости. — Вы так усердно отравляли друг другу жизнь — просто ужас какой-то…
— Да, — тихо согласился он. — Просто ужас.
А затем повел плечами, мягко стряхивая ее ладонь; мгновение — и скрылся из виду. Рука осталась протянутой в пустоту; Лили позволила ей опуститься. Под лопатками чувствовалась каменная кладка стены, сквозь мантию просачивался холод — плевать, ее и так переполнял жар… И горечь. Тело прошила дрожь; Лили обхватила себя руками, недоумевая, с чего ей вообще пришло в голову, что это возвращение в школу может что-то для кого-то прояснить. Ибо в эту минуту будущее казалось ей мрачным и туманным, как никогда прежде.
Но она знала, каким было их прошлое, и точно знала, чего не хочет от будущего.
Сощурившись, она сжала руки в кулаки, чтобы не растерять остатки решимости, и бросилась догонять Северуса.
Глава 21
— Как твоя голова? — спросил Ремус. — Все нормально?
— Угу, — Джеймс поморщился, потирая лоб, и откинулся на подушки. — Этот Сопливус, скользкий…
Ремус перестал их слушать — Джеймс, Сириус и Питер оседлали любимого конька и принялись поливать Снейпа разнообразной бранью (нецензурная ее часть в основном исходила от Сириуса — процентов где-то на сто десять). Вопреки сложившейся традиции, на сей раз не друзья ухаживали за Ремусом, а он — за ними: смазывал ссадины целебной мазью и накладывал на них исцеляющие заклятья, пока эти двое валялись на кроватях и жалобно стенали.
— Джеймс, — перебил его Ремус на девятой минуте Снейпо-оскорблений, — в чем дело, почему это для тебя так важно?
— …что? — Джеймс захлопал глазами — круглыми и орехово-карими; если приплюсовать к портрету круглые же очки и стоящие торчком вихры, то сейчас он здорово смахивал на сову.
— Отчего тебя так задевает, что Лили проводит много времени со Снейпом? — уточнил Ремус, стараясь не кипятиться, а также проявлять терпимость и непредвзятость.
— Но это же Снейп!
— А если бы на ее месте были Макдональд, Кроули или Медоуз — ты вел бы себя так же?
— Да что ты, Лунатик! Они же не чокнутые — с ним общаться!
Ремус вздохнул. Он чувствовал себя так, будто пытался втолковать своей шестилетней кузине Диане, что нельзя толкать других детей и вырывать у них игрушки. Не то чтобы Лили можно было принять за таковую — просто Джеймс вел себя именно так, словно Лили замечательная игрушка, до которой Снейп успел добраться первым.
— Перевожу то, что у тебя на самом деле спрашивает Лунатик, — Сириус склонился вперед, упираясь локтями в колени. — Сохатый, какое тебе дело до Эванс?
Это внезапное пополнение в рядах союзников стало для Ремуса полной неожиданностью. Интересно, что он затеял… зная Сириуса — вероятней всего, засаду.
А затем в сражение вступил Питер.
— Она вечно цепляется за Сопливуса — с самого первого дня.
Джеймс сверкнул очками — будто осененный светом праведного негодования, которое снизошло на него с небес.
— В каком это смысле — какое мне дело до Эванс? Это же Эванс!
— Джеймс, — все так же терпеливо продолжал Ремус, — мы знаем, что она тебе нравится. Но почему она тебе так нравится?
— По… почему… — Джеймс вытаращился на него, словно не мог поверить собственным ушам.
— С ней скучно, — в лоб и без обиняков заявил Сириус. — Она вечно кого-то пилит. И считает этого мудака Сопливуса хорошим другом — значит, у нее точно не все дома. А тебя она при первой же возможности обзывает то скотиной, то придурком. И вообще, Сохатый, ты помнишь, чтобы она когда-нибудь была с тобой мила и любезна?
— Кроули очень милая, — охотно вставил Питер. — И Марлоу. Ты в курсе, что нравишься Шарлотте Марлоу, Джеймс?
— По мне так она ничего, — нахмурился тот. — Но Шарлотта Марлоу — не Эванс.
— Но Джеймс, что в Лили такого особенного? — спросил Ремус. — Для тебя, в смысле. Нет, мы тоже хорошо к ней относимся, — это была не совсем правда: Сириус ее терпеть не мог, а насчет Питера Ремус не мог сказать наверняка. — Но почему она тебе нравится?