— Ты? Откуда? — опять Сириус. Лили слышала частые, прерывистые вдохи, почти что всхлипы — похоже на Питера… приглушенные шаги — кажется, кто-то расхаживал по комнате взад-вперед…
— Погоди-ка, — воображение само дорисовало, как Сириус остро прищурился. — А ну-ка погоди… Это Сопливчик, да? Та херь с твоими глазами?
— Бродяга… — попытался было вставить Ремус — безуспешно, тот продолжил говорить, наплевав на любые возражения. Лили решила, что Сева с ними не было; должно быть, Дамблдор отвел его куда-то еще, решив разделить этих пятерых. Ей вспомнилось, как Северус сказал: "У него появятся догадки", — и сердце сжалось в груди… но пропускать мимо ушей ругательства Сириуса становилось все труднее и труднее.
— …почему этот поганый говнюк тебя вылечил, и у тебя делалось такое странное лицо, а теперь нас вызвал Дамблдор, и мы сидим тут кучкой, как моллюски на камешке, и ни хера не делаем, и Снейпа тоже вызвал, хотя мы эту падлу даже не трогали, а сейчас ты говоришь, что что-то знаешь… Что это за хуета, Лунатик?
Лили затаила дыхание. Шорох шагов стих — тот, кто расхаживал по комнате, остановился, а затем по ту сторону книжного шкафа раздался негромкий голос Джеймса:
— Лунатик? Все будет хорошо. Если ты вдруг что-то выяснил, то можешь нам рассказать.
— Я знаю, — в тишине слышалось дыхание Ремуса. — Знаю. — Вдох. Выдох. Еще; и еще… — Снейп… он донес властям… о трех незарегистрированных анимагах.
Питер тоненько ахнул. У Лили глаза на лоб полезли.
— Этот ебаный говнюк… — начал было Сириус.
— О Мерлин, — промолвил Джеймс. — Лунатик, но откуда ты… Это он тебе сказал, да?
— Да, — хрипло признался Ремус.
— Заебись… И ты молчал?! — практически взревел Сириус. — Ты все знал и ничего, блядь, не сказал?!
— А если б я рассказал, то что дальше? О, я прекрасно знаю — как-никак, шесть лет это наблюдал, точнее, пять с половиной, но это неважно — вы бы стали за ним охотиться, а потом совершили что-нибудь ужасное, точь-в-точь как в прошлый раз, когда он хотел, чтобы нас отчислили! Потому что, разумеется, это же жуткое преступление, за которое нужно сразу убивать!
Слова хлынули из него потоком, лились в ошеломленную тишину; голос Ремуса дрожал и срывался — от ярости, от беспомощности, но он явно не боялся, а просто вываливал все, что давно наболело. У Лили закружилась голова… отчисление? Убийство? О чем это он?
— Я ведь уже извинился, — прорычал Сириус.
— Лунатик, — попытался вмешаться Джеймс, но Ремус не дал себя перебить. А судя по звенящему от напряжения голосу, возможно, и вообще ничего не услышал.
— Ты извинился передо мной, не перед Снейпом, и ты так и не понял, так до сих пор и не понимаешь, за что тебе следовало просить прощения! Ты отправил Снейпа в пасть к оборотню…
Чтобы не вскрикнуть, Лили зажала себе рот — той рукой, в которой не было палочки.
— …ко мне в пасть, и ты так и не понимаешь, что это значит!
— Сдохший на хуй Пожиратель — вот что это значит! Не спаси Сохатый его поганую шкуру, их тут стало бы на одного меньше! — голос Сириуса был пугающе мрачным. Сердце у Лили колотилось как безумное.
— Но это же убийство, Бродяга, — Джеймс говорил встревоженно, но тихо, и Лили подумала: "Слава Богу, ты хоть это понимаешь…" — Мы ведь уже обсуждали…
— Ага, только вы так ни хера и не поняли. Ты живешь в таком радужном мире, Сохатый, — мы друзья, дай пять, все стало хорошо опять… Вот только хуя с два это так! Пожиратели пиздец как реальны, и они хотят убивать людей, людей, которые ни в чем не виноваты. Убей Пожирателя — спасешь невинного, вот как устроен мир! Вот что такое война — а она приближается, я точно знаю, даже если вы все в нее и не верите.
— Но не убивать же нам их теперь, — возразил Джеймс, и как же Лили была ему благодарна за то, что хоть он это видит. — Только когда нам совсем не оставят выбора…
— А когда нам его не оставят? Кого должны убить Снейп и эти его дерьмовые извращенцы? Может быть, Эванс? Кажется, ее судьба тебя заботит…
— Если ты хочешь стать убийцей и чудовищем, — у Ремуса дрожал голос, — это твой выбор, если я — или Джеймс, или Питер — если кто-то из нас захочет это сделать, то это его решение и его выбор, но мне-то ты его не дал! Ты использовал меня, едва не превратил в чудовище, сделал меня своим орудием, но орудие ли или чудовище — я все равно не человек! Ты понимаешь, что это значит? У меня нет выбора, когда я такой! Я бы все за него отдал, все, что только можно! Ты должен был меня остановить — я был не в себе, не мог себя контролировать — а вместо этого ты натравил меня на другого человека! Я думал, что могу на вас положиться, что вы не дадите мне ни на кого напасть, что если я не могу доверять себе — а я знаю, что не могу, — то уж вам-то троим доверять точно можно!