На комнату свалилась тишина, гнетущая до осязаемости. Лили чувствовала, как слезы ползут по щекам, оставляя влажные дорожки. Вот откуда Ремус знал, как это горько — когда тебя предает человек, которому ты верил как себе.
Все молчали, только слышалось тяжелое дыхание Ремуса. Лили по-прежнему зажимала рот рукой, чтобы не издать ни звука.
Как она могла все это пропустить? Ничего, совершенно ничего не заметить?
Запросто, если даже не пытаться вглядываться.
…Есть в этом Люпине что-то странное. Куда это он то и дело пропадает?
Он болеет. Говорят, он болеет.
Что, каждое полнолуние?
Слышала я ту твою теорию… Какой же ты неблагодарный. Я знаю, что случилось той ночью. Ты полез в туннель под Гремучей ивой, и Джеймс Поттер спас тебя от того, что сидит там внизу…
Какой же ты неблагодарный…
Ей стало дурно. Хотелось заорать: "Но я же не знала!" — но Лили прикусила язык, и не только потому, что не хотела себя выдавать. Она просто не могла встретиться с ними лицом к лицу — только не сейчас, когда случилось такое… словно волна откатилась назад, и на мокром песке появились отпечатки ног.
А если бы Сириусу удалось задуманное? Если бы Сева и впрямь убили?
Все вокруг поплыло — и пол, и стены… как будто она стояла в раскачивающейся лодке. Если бы Северус тогда погиб… если бы…
Щелкнула, открываясь, дверь кабинета, и за стеной зазвучал голос Дамблдора:
— Извините, что заставил вас ждать, — это было сказано спокойно, доброжелательно и мягко. Пауза — и он добавил: — А, похоже, я прервал какое-то бурное обсуждение. Хотите, чтобы я вас ненадолго оставил?
— Нет, сэр, — ответил Джеймс. — Мы уже все, сэр. Вы нашли Снейпа?
Сердце у Лили снова встрепенулось; глаза сами по себе распахнулись и уставились в сумрак потайного хода. То есть как — нашел ли он Северуса?
— Увы, — сказал Дамблдор. — Он предпочел избежать этой встречи. Подозреваю, что сейчас он уже далеко.
То прикосновение к локтю… и тот взгляд через плечо, когда Сев сворачивал за угол…
Ох.
— Он удрал к Волдеморту, — с непрошибаемой убежденностью заявил Джеймс.
Он вовсе не пытался ее обнадежить…
— Вы так полагаете? — спросил Дамблдор, направляясь в другой конец комнаты.
Он прощался.
— Что до меня, то я в этом не столь уверен. Но рассуждать на эту тему сейчас бессмысленно; без глины кирпичи не вылепишь. Полагаю, нам лучше сосредоточиться на более актуальной проблеме. Я позвал вас сюда, поскольку в отдел магического правопорядка недавно поступило анонимное сообщение, касающееся вас, мистер Блэк, вас, мистер Поттер, и вас, мистер Петтигрю…
Оказывается, Лили в какой-то момент успела прижать ладонь к стене — и сейчас на нее оперлась, ослепшая и оглохшая из-за стоявшей вокруг темноты и бушующих внутри эмоций. Северус исчез, сбежал из Хогвартса у нее за спиной…
Нет, этого не может быть…
Пальцы чувствовали камень, холодный и жесткий. Воздух казался слишком густым, и больно было дышать — словно на грудь навалилась тяжесть, давил вес целого замка.
Только сегодня она задавалась вопросом — о Господи, неужели это было всего несколько часов назад? — как примирить между собой Джеймса и Северуса. Но теперь — о, теперь Лили понимала, что это не в ее силах. Может быть, если бы они были другими людьми… если бы их жизнь сложилась как-то иначе… но все они были такими, какими есть, и жизнь их, как из кирпичиков, строилась из сделанных ими выборов.
Лили не замечала ничего вокруг. Мысли спутались, вздымались диким хаосом; она попыталась выровнять дыхание, чтобы в голове всплыла хоть какая-то идея, хоть какая-то подсказка, что же ей делать дальше.
Северуса с ней больше не было. Тут он ей не поможет.
Дыши… дыши… расслабься… просто дыши…
И когда смятение в мыслях наконец-то улеглось, и лихорадочные образы снова растворились в породивших их дебрях подсознания, от общего клубка отделился один вопрос и поднялся над остальными:
Как мне найти Сева?
На несколько мгновений эта мысль захватила ее целиком. Лили вдыхала и выдыхала, и ничего больше.
В жизни всегда приходится выбирать. И меняться.
Обернувшись, она нашла взглядом светлое пятно на стене — окошечко в директорский кабинет. Оттуда все еще доносились голоса, но теперь они звучали глухо и неразборчиво. Впрочем, слова сейчас ничего не значили; там, за стеной, остались пятеро самых близких ей людей — те, кем она дорожила больше всего на свете, и в прошлом, и в настоящем, хотя сейчас к ее чувствам и примешивались боль и смятение. Ибо, как и говорил Ремус и как она сама доказала на примере Северуса, те привязанности, что родились в твоем сердце, останутся в нем навсегда, даже если головой ты сейчас этого не понимаешь. Память сердца мудрее разума.