-- Разумеется, сэр. В таком случае, полагаю, я должна отдать распоряжение привлечь к вашей охране резервную группу, -- сухо отозвалась Лойс. Она теперь жаловалась на неточности в своих кодировках и каскадные ошибки восприятия. Стэн же был мрачен и раздражён и пил уже десятую, кажется, кружку кофе.
Микаэль ему искренне сочувствовал и предлагал взять выходной, но тот сурово буркнул что-то вроде "если сэр не берёт, то и Стэн не возьмёт." И принялся поглощать кофе в чудовищных объёмах.
Микаэль посмотрел на него, на слабый нимб Лойс у него над головой -- и сделалось чуть легче.
***
Харди снится сон, и он очень хорошо понимает, что это -- ему снится. Ему даже не нужно себя щипать (как известно, во сне это ни у кого не выходит).
Он сидит на берегу какой-то реки (она бурая, густая и очень неторопливая). Держит в руках глиняную табличку, а на табличке клинописью (вообще-то Харди клинопись не знает и не умеет читать -- ни в какой из тысяч разновидностей):
"Всё, что есть, и всё, что будет, и всё, что было перед тем -- суть одно. Но это одно никому неведомо, поэтому всякий печален жить, ничего не понимая. Пойми и живи счастливо -- или, не понимая, смирись и живи, по крайней мере не печалясь без нужды."
Харди хмурится -- он-то как раз в этой жизни ничего не понимает, и во сне это непонимание его настолько тревожит, что в конце концов он усилием воли просыпается.
Он по-прежнему на скверном кораблике, медленно ползущем мимо сияющих звезд, и кораблик такой маленький. А Харди и того меньше.
Джона садится на своей койке и сонно сообщает:
-- Рой нужен, чтобы из маленького стать большим. И нам нужно взять Гарри в Рой. Потому что три -- больше двух.
Логично.
***
Микаэль не успевает выспаться, потому что у него две "пояснительные записки" на миллион знаков в общей сложности, но к утру делается ясно: бедные маленькие радужные гуманоиды. Для их же блага в Содружество им пока вступать не следует. Это не означает, впрочем, что Микаэль будет голосовать против.
У него болит голова. Такого вообще-то быть не должно, но Вселенная непознаваема.
Он не опаздывает на заседание Президиума и даже вежлив (впрочем, вежливостью здесь никого не удивишь, даже старая подколодная змея леди Эдит вежлива настолько, что если и подсыплет яд в чей-то бокал, то потом обязательно принесёт извинения -- не то чтобы прежде она была замечена в подсыпании яда в чужие бокалы; известно к тому же, что сама она как раз и принимает различные яды по утрам, чтобы сделаться... концентрированней; тем не менее -- она обладательница права отлагательного вето, об этом не следует забывать; улыбаться ей -- и как можно более дружелюбно!).
Микаэль здоровается, здоровается и здоровается, а потом его аккуратно -- и вежливо -- берут под локоть и отводят в сторонку.
Он не сразу даже соображает, что это Реджинальд, граф Суррей. А ведь с Реджи они еженедельно встречаются на поле для кибергольфа.
Микаэль надавливает на переносицу и вежливо улыбается.
Реджинальд улыбается в ответ и тихо, но с достаточной долей беспокойства в голосе (уж что-что, а проявлять достаточную долю беспокойства в голосе все здесь умеют), говорит:
-- Слышал, было покушение.
Микаэль кивает -- смысла отрицать он не видит. Все равно уже ходят слухи, и каменное молчание начальника охраны только утверждает всех во мнении. Мнение, правда, у каждого своё, но некоторые считают, что это у Микаэля конфликт с любовницей. Они психи. Они полагают, будто бы у Микаэля есть время на любовниц. Говорят, тиран прошлого, Наполеон, уделял своей жене три минуты в неделю -- бедняжка едва успевала задрать юбку. Ну, на то они и тираны, чтобы всё успевать.
А у нас демократия и парламентаризм. Мы не успеваем.
-- Но теперь всё в порядке? -- уточняет старина Реджи, явно опечаленный отсутствием подробностей.
-- Расследование продолжается, -- самым туманным образом отвечает Микаэль.
Любопытство не то чтобы грех, скорее -- первая добродетель политика, что вовсе не означает, будто становиться его объектом хоть кому-то приятно.
Реджи отходит, вовсе не удовлетворенный. На Микаэля вежливо, аккуратно пялятся, и ему кажется, что кое-кто пялится слишком уж любопытно. Он делает заметку: приглядывать за леди Дианой, а насчёт сэра Танаки навести справки.
Когда приходит время голосования, Микаэль голосует.
Правда, в этот раз он, кажется, не слишком убедителен. Тем не менее, первый тур голосования за вступление в Содружество успешно пройден.
***
Пока они шли по бескрайней посадочной полосе от одного корабля до другого, Гарри держался за левым плечом и был настолько сосредоточен, что, наверно, мог бы резать взглядом титановые обшивки лайнеров.
Корабль, который "достоин и подобает", оказался роскошен до того, что Харди уже давно от такого отвык и ему сделалось неприятно.
Это была не та роскошь, что на "Гиганте" -- помпёзная и вычурная, на самой грани между приличием и безвкусицей. Нет, здесь у декораторов явно имелся вкус, тончайший, и всё вокруг было до того простым и приятным и радовало глаз, что Харди представлял себе многозначные цифры в счетах и огромные гонорары. Тут было даже настоящее дерево.